Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не заорать. Снова кивнула и повернулась, чтобы уйти. Полынь осторожно коснулся другой моей руки и как бы подтолкнул по коридору:

– Иди-иди. Проверь тщательно, Ринда, не торопись возвращаться.

Я пошла, а потом, конечно же, рванула обратно, едва напарник вышел в зал. Я села на корточки и стала наблюдать за происходящим снизу, убеждая себя, что в этой позе меня сложнее заметить, а не то чтобы я просто не могу стоять на ватных от шока ногах…

Появление Ловчего было воспринято по-разному.

Мелисандр в клетке встретил Внемлющего разочарованным плевком. Мумии – безразличием, хотя одна, сорок седьмая, на мгновение перестала рисовать и издала странный сип.

Тишь в кресле только лениво подняла два пальца в приветствии.

– Что изучаешь? – полюбопытствовал Полынь, подходя к ней.

– Да так, – Ходящая побарабанила пальцами по свитку. – Вспоминаю план дворца. Убеждаюсь, что все верно настроила. Как ты? Выспался?

– О да! Мне кажется, впервые лет за пять.

– Пха. Правильный ответ был бы: за десять. А то, получается, ты халявил в моем Теневом департаменте.

Ловчий хмыкнул. Он прислонил посох к столу, разгреб среди бумаг немного свободного места и легкомысленным прыжком сел на столешницу. Поелозил, устраиваясь поудобнее. Тишь виртуозно двинула левой бровью – очень знакомый жест.

– Ты стал таким неформальным, племянничек, – укорила она.

– Сочту за комплимент. Люблю выглядеть несерьезно: как доходит до дела, получается ошеломительный контраст, зачастую полезный.

– М-да? А мне кажется, тебе просто нравятся все эти побрякушки.

– Кто бы говорил!.. Я прогулялся по твоей лаборатории сейчас, и там все в побрякушках. Но полезных, не спорю. Особенно мне понравилось, как ты усовершенствовала антимагические браслеты: у тебя они получились совсем невесомые. И на руке стягиваются. И так ненавязчиво захлопываются, с ума сойти.

Тишь коротко хохотнула:

– Да, я люблю, когда люди не сразу понимают, что они в ловушке. Такая сладкая паника – м-м-м.

– А у этих часов тоже есть какой-то эффект? – Полынь покосился на старинные ходики возле кресла.

– Нет, я просто привязываю к ним телепортацию. Предпочитаю, чтобы все шло по плану. Отбываем в полночь.

– Понятно. Кстати, об этом… Надо поговорить.

Полынь нашел в свалке на столе бутылку вина, стал придирчиво изучать этикетку.

– У меня появилось подозрение, – рассеянно протянул Внемлющий, – что ты решилась несколько… выйти за рамки. Это так?

Тишь замерла на мгновение, потом осторожно отложила свиток.

– С чего ты взял?

– Ну а ты вспомни позавчерашний день… – Голос Полыни расцветился какими-то новыми, неуловимо-вкрадчивыми нотками. – Я Прыгнул сюда, в дом к любимой тетушке (с трудом прорвал «глушилку», кстати говоря), и первым же делом наткнулся на крайнюю степень негостеприимства. Видела бы ты свое лицо!

– Видел бы ты свое лицо, – огрызнулась Тишь. – Пыльный, грязный, жалкий кузнечик с несчастными глазками… Ни за что бы не поверила, что у тебя тоже есть божественная сила, если бы не сам факт Прыжка! Раз уж Рэндом и тебя одарил, почему нельзя хотя бы постараться и выглядеть соответствующе?

Я поперхнулась. Божественная сила у Полыни? От Рэндома? Но еще два дня назад ее определенно не было. А вот кровь и пыль – это да, это имелось. Аккурат перед встречей с кат-ши, разделившей нас столь эпично.

Так-так-так…

Полынь с чпоканьем открыл вино.

– Не меняй тему, Тишь. – Он вскинул брови: – Итак. Увидев мой Прыжок, ты осознала, что я тоже избранник джокера, и… все равно не стала радоваться моему прибытию. Не спросила, как дела. Не посвятила в детали расписания. Вместо этого ты поспешила от меня избавиться: признаем, очень мило – снабдила едой и одеждой, отправила спать, гулять и делать что угодно, лишь бы я не крутился у тебя под ногами. Сначала я пребывал в некотором замешательстве от такого приема. Потом догадался: вероятно, ты запланировала во дворце что-то, что не понравится Рэндому, и надеешься провернуть это втайне от него. А тут я – потенциальный доносчик. Как неудобно! Лучше бы держаться от меня подальше. Но раз я, гад такой, все равно уже тут и разгадал схему, будь добра, расскажи, в чем конкретно состоит твой грязный план, Тишь? Спрашиваю напрямую, а то я устал гадать.

– Вот как? – Тишь скрестила руки и откинулась на спинку кресла. – Я думала, ты повзрослел, а ты просто устал. Интересно.

– Твои тайны от Рэндома интереснее. Итак?

– Пха. Напомни, по какому праву ты задаешь мне эти вопросы?

– М-м-м. Не догадываешься?

– Нет.

Полынь посмотрел на собеседницу с откровенной ехидцей.

– А ты сама-то пробовала Прыгать сквозь собственную «глушилку»? – невинно спросил он.

Тишь ощутимо напряглась… Побарабанила пальцами по лаковой ручке кресла. К ней подлетел клочок изумрудного тумана, который постепенно начинал подниматься от светящихся линий пентаграммы и теперь расползался по подземелью. Архимастер резко развеяла его мыском туфли – этот жест выдал ее раздражение.

– Ты хочешь сказать, что он дал тебе больший процент силы, чем мне?

– Ах, какой замечательный вывод! – несносно осклабился Ловчий, а после замер с совершенно нечитаемой полуулыбкой, при виде которой меня внезапно шарахнуло воспоминанием.

Я уже видела эту его улыбку не так давно. Во дворце. С королевой. Как и тогда, сейчас все слова Ловчего были лишь отражением вопросов, чередой зеркал, призванной запутать собеседника, увлечь в порочный коридор его же собственных реплик и знаний; коридор, в котором можно, при должном старании, разглядеть новую информацию для себя…

Например, про Рэндома, раздающего силу «в процентах».

Мое сердце, которое чувствовало себя крайне неважно в последние полчаса, вновь начало биться в нормальном темпе. Полынь!.. Так это все-таки игра, гаденыш ты эдакий?.. Ты только рисуешь предателя, изображая, что Прыгнул сюда сам, а не вывалился из-за кат-ши?

Я с колоссальным облегчением всмотрелась в напарника. Ведя беседу, он продолжал свои махинации с вином… Потянулся к двум серебряным кубкам, стоящим на дальнем конце стола, и вдруг как-то очень спокойно и естественно бросил в открытую бутылку крохотный темный шарик.

Яд.

Тишь не заметила этого маневра. Когда Ловчий наполнил вином оба кубка и предложил ей один на выбор, она не сомневалась. Ее явно куда больше интересовал предмет разговора… Теперь собеседники лениво грызлись, как псы, у которых вместо костей в пасти прыгали вопросительные знаки.