В четверть двенадцатого Бьёрн Хольм выяснил имя человека, который привез «ругер редхок» в Норвегию, моряка из Фарсунна. А в половине двенадцатого Харри разговаривал по телефону с его дочерью, которая хорошо помнила «редхок», потому что в детстве она уронила револьвер, весивший больше килограмма, папе на большой палец ноги. Но она не могла ответить на вопрос, куда револьвер подевался.

– Папа переехал в Осло, когда вышел на пенсию, чтобы быть ближе к нам, детям. Но потом он заболел и тогда начал творить много странного, например раздавать вещи, это мы обнаружили, разбирая наследство. Я больше не видела того револьвера, может быть, он и его отдал кому-нибудь.

– А вы не знаете кому?

– Нет.

– Вы сказали, что он был очень болен. Я полагаю, что от этой болезни он и умер?

– Нет, умер он от воспаления легких. К счастью, это произошло быстро и относительно безболезненно.

– Вот как. А что это была за другая болезнь и кто был его лечащим врачом?

– Вот-вот, мы понимали, что он не совсем здоров, но папа всегда думал, что он большой и сильный моряк. Видимо, он считал все это таким неловким, что держал в тайне и свою болезнь, и своего врача. Я только на похоронах узнала обо всем от его старого друга, которому он доверился.

– Как вы думаете, а этот друг знал, у кого ваш отец лечился?

– Вряд ли, папа только упоминал про болезнь, без подробностей.

– А что за болезнь?

Харри записал и посмотрел на записанное слово. Довольно одинокое греческое слово среди всех латинских медицинских терминов.

– Спасибо, – сказал он.

– Я уверен, – произнес Харри в темноте спальни.

– Мотив? – спросила Ракель, придвигаясь вплотную к нему.

– Отелло. Олег был прав. Речь идет прежде всего не о ревности, а об амбициях.

– Ты все еще говоришь об Отелло? Ты уверен, что нам не стоит закрыть окно? Сегодня ночью обещают минус пятнадцать.

– Нет.

– Ты не уверен, стоит ли нам закрыть окно, но ты совершенно уверен, кто является архитектором убийств вампириста?

– Да.

– Тебе не хватает только какой-то мелочи под названием «доказательства»?

– Да. – Харри прижал ее к себе. – Поэтому мне нужно признание.

– Так попроси Катрину Братт вызвать его на допрос.

– Я же говорил, Бельман никому не позволяет ворошить это дело.

– И что ты будешь делать?

Харри смотрел в потолок. Он ощущал тепло ее тела. Достаточно ли уже? Стоит ли им закрыть окно?

– Я сам его допрошу. И при этом он не будет знать, что это допрос.

– Позволь мне, как юристу, напомнить, что неформальное признание тебе одному будет иметь нулевую ценность.

– Значит, мы позаботимся о том, чтобы его услышал не только я.

Столе Эуне повернулся в кровати, схватил телефон, посмотрел, кто звонит, и ответил:

– Да?

– Я думал, ты спишь, – прозвучал грубый голос Харри.

– И все равно позвонил?

– Ты должен помочь мне в одном вопросе.

– Все еще тебе, а не нам?

– Все еще человечеству. Помнишь, мы говорили о книге «Дзен и искусство ухода за мотоциклом»?

– Да.

– Ты нужен мне, чтобы подготовить обезьянью ловушку на защите Халлстейна.

– Вот как? Ты, я, Халлстейн и кто еще?

Столе Эуне слышал дыхание Харри.

– Врач.

– И это человек, которого тебе удалось связать с делом?

– Некоторым образом.

Столе почувствовал, как волосы у него на руках встают дыбом.

– И это значит…

– И это значит, что я нашел волос в палате Ракели, который в приступе паранойи отправил на экспертизу. Выяснилось: ничего удивительного в том, что волос оказался там, нет – он принадлежит этому врачу. Но позже оказалось, что ДНК-профиль этого волоса связывает его с местами убийств вампириста.

– Что?

– И что существует связь между этим врачом и молодым полицейским, который все время был с нами.

– Что ты такое говоришь? У тебя есть доказательства, что врач и полицейский замешаны в убийствах вампириста?

– Нет, – вздохнул Харри.

– Нет? Объясни.

Когда спустя двадцать минут Столе положил трубку, он прислушался к тишине, стоявшей в доме. Покой. Все спали. Сам же он заснуть уже не сможет.

Венке Сивертсен смотрела на Фрогнер-парк, шагая на тренажере, имитирующем подъем по лестнице. Одна из подруг отговаривала ее от этого, убеждая, что от занятий на этом тренажере увеличиваются ягодицы. Она ничего не понимала, Венке хотела увеличить ягодицы. Венке прочитала на женском сайте, что тренировки делают зад более мускулистым и совершенным по форме, а не увеличивают его. Для того чтобы увеличить его, необходимо употреблять эстроген, больше есть, а проще всего вставить имплантаты. Но последнее Венке исключала, ее принципом было сохранение естественности тела, и она никогда, никогда не ложилась под нож. Кроме того раза, когда она подправляла грудь, но это не в счет. А Венке была принципиальной женщиной. Поэтому она никогда не изменяла господину Сивертсену, несмотря на многочисленные предложения, особенно в таких фитнес-центрах, как этот. Молодые мужчины часто принимали ее за охотящегося кугуара. Но Венке всегда нравились более зрелые мужчины. Возможно, не такие ветхие, как тот морщинистый потасканный старикан, что сидел на велотренажере рядом с ней, а такие, как ее сосед. Харри Холе. Мужчины, которые интеллектуально и по возрасту были ниже Венке, не представляли для нее никакого интереса, ей требовались партнеры, которые могли развлекать ее и стимулировать как духовно, так и материально. Все очень просто, и нет никаких причин делать вид, что все обстоит иначе. И в отношении последнего господин Сивертсен проявлял себя прекрасно. Но кажется, Харри недоступен. Ну и конечно, дело в ее принципах. Кроме того, господин Сивертсен проявлял невероятную ревность и угрожал лишить ее привилегий и стиля жизни после тех нескольких раз, когда поймал ее на измене. Но это было еще до того, как она установила принцип не изменять.

– Почему такая красивая женщина не замужем?

Голос был похож на скрипящую мельницу, и Венке повернулась к старику на велосипеде. Он улыбался ей. Лицо его было узким, с глубокими морщинами, губы – большими, а длинные волосы – жирными и густыми. Худой, широкоплечий. Как Мик Джаггер. За исключением красного полотенца на голове и усов как у дальнобойщика.