– Докторанту поступил вопрос ex auditorio. Харри Холе, прошу вас.

Катрина удивленно взглянула на поднимающегося Харри.

– Спасибо.

Она увидела изумленные взгляды окружающих, кто-то сидел с улыбкой на губах, словно в ожидании шутки. Казалось, что и Халлстейн Смит развлекается, поднимаясь на кафедру.

– Поздравляю с защитой, – произнес Харри. – Вы уже почти достигли своей великой цели, и я тоже должен поблагодарить вас за содействие в раскрытии дела вампириста.

– Это я должен благодарить, – возразил Смит, слегка поклонившись.

– Да, возможно, – ответил Харри. – Потому что мы нашли кукловода, управлявшего Валентином. И, как отметил Эуне, вся ваша диссертация основывается на этом факте. Так что вам повезло.

– Это так.

– Но есть пара других вопросов, ответы на которые, мне кажется, захотят услышать все.

– Сделаю все, что смогу, Харри.

– Я помню, смотрел запись того, как Валентин входит в ваш хлев. Он точно знал, куда идти, но не знал о весах сразу за дверью. Так что он бесстрашно вошел, пребывая в твердой уверенности, что у него под ногами окажется твердая почва. И чуть не потерял равновесие. Почему это произошло?

– Мы принимаем часть вещей за данность, – сказал Смит. – В психологии мы говорим «рационализировать», что означает «упрощать». Без рационализации мир невозможно было бы воспринимать, мозг переполнился бы всеми теми моментами неуверенности, которые нам следует принимать во внимание.

– По той же причине мы спускаемся в темноте по лестнице в подвал, не испытывая беспокойства и не думая о том, что можем наткнуться на водопроводную трубу.

– Вот именно.

– Но если это случилось один раз, то мы, во всяком случае большинство из нас, запомним это на будущее. Вот поэтому Катрина Братт осторожно ступает на эти весы, заходя в ваш хлев во второй раз. И поэтому никакая не загадка, что на водопроводной трубе в подвале Хелла мы обнаружили кровь и частички моей и вашей кожи, но не крови Ленни Хелла. Он должен был научиться нагибаться еще… да, еще в детстве. В противном случае мы обнаружили бы ДНК Хелла, потому что зачастую ДНК, попав на такую трубу, сохраняется годами.

– Я верю вам, Харри.

– Я вернусь к этому, но позвольте мне сначала сказать о том, что является загадкой.

Катрина устроилась в кресле. Она еще не понимала, что происходит, но она знала Харри и узнавала неслышные низкочастотные вибрации в его голосе.

– Когда Валентин Йертсен входит в ваш хлев в районе полуночи, он весит семьдесят четыре килограмма четыреста граммов, – сказал Харри. – Но когда он уходит, то, если верить весам на видеозаписи, он весит ровно на полтора килограмма меньше. – Харри развел руками. – Очевидным объяснением является то, что разница в весе вызвана тем, что он потерял кровь в вашем кабинете.

Катрина услышала сдержанное, но полное нетерпения покашливание декана.

– Но потом я вспомнил кое о чем, – продолжил Харри. – Мы забыли о револьвере! О том, что он был у Валентина с собой и остался в кабинете. «Ругер редхок» весит около одного килограмма двухсот граммов. Выходит, чтобы задачка сошлась, Валентин должен был потерять всего триста граммов крови…

– Холе, – сказал декан, – если это вопрос к докторанту…

– Сначала вопрос к эксперту по крови, – произнес Харри, поворачиваясь к залу. – Главный врач Джон Стеффенс, вы гематолог и случайно оказались в больнице, когда туда доставили Пенелопу Раш…

Джон Стеффенс почувствовал, что потеет, когда взгляды всех собравшихся устремились в его сторону. Точно так же они были направлены на него, когда он сидел на месте для дачи свидетельских показаний и объяснял, как умерла его жена. Как ей наносили удары ножом, как она в прямом смысле истекла кровью у него на руках. Все взгляды тогда, как сейчас. Взгляд Андерса тогда, как сейчас.

Он сглотнул.

– Да, я там был.

– Вы знали, что очень точно можете определить на глаз количество крови. На основании фотографии с места преступления вы предположили, что ее кровопотеря составила два с половиной литра.

– Да.

Харри вынул из кармана фотографию и поднял ее.

– А на основании этой фотографии из кабинета Халлстейна Смита, которую вам показал один из водителей «скорой», вы предположили, что кровопотеря составила полтора литра, то есть полтора килограмма, не так ли?

Стеффенс сглотнул. Он чувствовал у себя на спине взгляд Андерса.

– Да, так. Плюс-минус два децилитра.

– На всякий случай спрошу: возможно ли, потеряв полтора литра крови, подняться на ноги и убежать?

– Существуют индивидуальные особенности, но если человек в хорошей физической форме и обладает силой воли, то да.

– И вот я подошел к своему простому вопросу, – сказал Харри.

Стеффенс почувствовал, как по его лбу скатилась капля пота.

Харри вновь повернулся к кафедре:

– Как такое возможно, Смит?

Катрина ахнула. Наступившая тишина, казалось, физически давит на зал.

– Тут я пас, Харри, я не знаю, – замялся Смит. – Я надеюсь, что докторская степень лопнет по этой причине. В свою защиту могу сказать, что ваш вопрос выходит за рамки диссертации. – Он улыбнулся, но на этот раз смеха не последовало. – Но это укладывается в рамки полицейского расследования, поэтому, Харри, вам, возможно, надлежит ответить самому.

– Хорошо, – сказал Харри и сделал вдох.

Нет, подумала Катрина и затаила дыхание.

– У Валентина Йертсена не было с собой револьвера, когда он пришел к вам. Револьвер уже находился в вашем кабинете.

– Что? – Смех Смита прозвучал в актовом зале как крик одинокой птицы. – Господи, как же он там оказался?

– Вы принесли его туда, – сказал Харри.

– Я?! Я не имею никакого отношения к этому револьверу!

– Это был ваш револьвер, Смит.

– Мой? Я никогда в жизни не владел револьвером, это можно проверить в регистре оружия.

– Там этот револьвер зарегистрирован на одного моряка из Фарсунна. Который был вашим пациентом. С шизофренией.

– Моряк? О чем это вы говорите, Харри? Вы сами утверждали, что Валентин угрожал вам этим револьвером в баре, куда он пришел убить Мехмета Калака.

– Он вернул его вам после этого.

В зале возникло беспокойство, раздался тихий гул и звук двигающихся в креслах людей.

Декан поднялся. Он был похож на взъерошенного петуха, когда поднял руки в мантии, чтобы призвать к порядку.

– Прошу прощения, господин Холе, но это защита диссертации. Если у вас полицейское дело, предлагаю вам провести его через соответствующие инстанции, а не поднимать здесь, на академическом мероприятии.