И лишь сейчас, вечером накануне протеста, он осознал, что из этого всего может выйти. В Чикаго съезжались молодые люди. Полиция будет их разгонять и избивать. И убивать. Наверняка так и будет: тут уж ничего не поделаешь. Все, что до сих пор казалось ему иллюзией, фантазией, шумихой, упражнением по управлению общественным мнением, завтра обретет плоть и кровь. Себастьян волновался, как перед родами. Кто бы мог подумать, что самоуверенный, бесстрашный, дерзкий Себастьян сидит в одиночестве на кровати и плачет. Потому что догадывался, что будет завтра, прекрасно знал, что это его рук дело, и понимал, что ничего уже не изменить и что причины коренятся в прошлом, которое вызывало у него ярость.

Сегодня он был воплощением скорби. Оттого и заливался слезами. Надо выкинуть эти мысли из головы. Ему смутно припоминалось, что вроде бы у него сегодня вечером назначено свидание. Он умылся. Накинул пиджак. Посмотрел на себя в зеркало и сказал: “Соберись”.

То же самое повторял себе полицейский, который сидел рядом с Элис на заднем бампере патрульной машины, припаркованной в темном переулке. Элис говорила, что между ними все кончено. “Соберись”, – думал он.

Как и все горожане, Браун сегодня вечером рассчитывал потрахаться. Но, когда они встретились с Элис, она не села в машину, не попросила его о всяких извращениях, а тяжело опустилась на багажник и проговорила:

– Мне кажется, нам нужно отдохнуть.

– От чего? – не понял Браун.

– От всего. Вот этого вот. От нас с тобой. От нашего романа.

– Могу я узнать почему?

– Я хочу попробовать что-то новое, – пояснила Элис.

Браун подумал и уточнил:

– То есть не что-то, а кого-то.

– Ну да, – призналась Элис. – Я тут кое с кем познакомилась. Кое с кем интересным.

– И ты бросаешь меня из-за него.

– Если уж на то пошло, то не бросаю, потому что у нас с тобой и не было ничего серьезного.

– Неправда.

– Правда.

Браун кивнул. Уставился на собаку, которая рылась в мусорном баке кафешки на другой стороне переулка. Одна из множества городских бродячих собак, явно с примесью немецкой овчарки, но слишком уж мелкая, так что и без других пород тут не обошлось. Собака вытащила из перевернутого бака черный мусорный пакет и рвала его зубами.

– То есть если бы не этот твой новый знакомый, ты бы меня не бросила? – спросил Браун.

– Какая разница. Он же есть.

– Ну и что. Сама посуди: если бы не он, у тебя не было бы повода рвать со мной.

– Что правда, то правда.

– Я лишь хочу, чтобы ты знала: по-моему, ты совершаешь ошибку, – сказал он.

Элис смерила Брауна снисходительным взглядом, который его взбесил: в ее глазах читалось, кто тут интересная продвинутая личность, а кто обыватель и другим никогда не станет.

– Что же этот твой новый любовник может тебе такое дать, чего не могу я? – поинтересовался Браун.

– Ты не поймешь.

– Я изменюсь. Хочешь, попробуем что-нибудь новенькое? Я готов. Мы можем встречаться реже. Раз в две недели. Или раз в месяц. А хочешь, я буду погрубее? Я согласен.

– Я больше этого не хочу.

– Ну хочешь, у нас будут свободные отношения. Легкие. Ты можешь встречаться с этим своим новым и со мной.

– Так не пойдет.

– Почему? Ты мне так толком и не объяснила.

– Я больше не хочу с тобой встречаться. Так понятно?

– Нет. Ни капельки не понятно. Это не объяснение. Почему ты больше не хочешь со мной встречаться? Я тебя чем-то обидел?

– Нет. Ты меня ничем не обидел.

– А раз так, за что же ты тогда меня наказываешь?

– Ни за что. Я лишь пытаюсь быть с тобой откровенной.

– А мне вот кажется, будто ты мне за что-то мстишь. Так нечестно. Я выполнял все твои капризы. Вытворял бог знает что. Я делал все, о чем ты меня просила, и ты не можешь вот так вот взять и уйти, ничего мне не объяснив.

– Может, хватит ныть? – окрысилась Элис, соскочила с багажника и отошла на несколько шагов.

Собака заметила ее и напряглась, охраняя объедки. Кто знает, что у этой девицы на уме?

– Будь мужчиной. Мы расстаемся.

– Вспомни, что мы вытворяли. Что только не пробовали. Это дало мне повод надеяться. Да, ты ничего мне не обещала. Но теперь ты отбираешь у меня надежду.

– Иди домой к жене.

– Я тебя люблю.

– Блин.

– Я люблю тебя. Правда. Я тебе клянусь, я тебя люблю.

– Ты меня не любишь. Ты просто боишься, что останешься один и тебе будет скучно.

– Я никогда не встречал никого похожего на тебя. Пожалуйста, не уходи. Я не знаю, что я сделаю. Я же тебе сказал, я тебя люблю. Разве для тебя это ничего не значит?

– Хватит уже!

Элис чувствовала, что он вот-вот сорвется: может, расплачется, может, набросится на нее с кулаками. С мужчинами никогда не знаешь. Собака на той стороне переулка поняла, что Элис не претендует на ее добычу, успокоилась и снова принялась за выброшенные бургеры, размякшую холодную картошку фри, капустный салат, сэндвичи с тунцом и расплавленным сыром. Она так стремительно и жадно их пожирала, что казалось, еще немного – и собаку стошнит.

– Ну хорошо, – наконец сказала Элис. – Ты хочешь, чтобы я тебе все объяснила? Тогда слушай. Я хочу попробовать кое-что новое. Я и с тобой связалась только поэтому. А сейчас я хочу попробовать то, чего никогда не пробовала.

– Что именно?

– Секс с девушками.

– Не смеши меня.

– Я хочу попробовать с девушками. Очень хочу.

– Не морочь мне голову, – ответил Браун. – Скажи еще, что ты лесбиянка. Неужели все это время я трахал лесбиянку?

– Спасибо тебе, все было замечательно. И всего тебе самого лучшего.

– Это же твоя соседка, да? Как ее бишь. Фэй, верно?

Элис ошарашенно уставилась на Брауна, а он расхохотался.

– Не может быть, – проговорил он. – Неужели правда она?

– Откуда ты знаешь про Фэй?

– Вы с ней вместе ночевали. Кажется, в понедельник. Только не говори, что ты в нее втюрилась.

Элис словно окаменела. Если она когда и испытывала к нему нежность, хотела быть с ним открытой, искренней, то теперь от этого не осталось и следа. Она стиснула зубы и сжала кулаки.

– Откуда ты об этом узнал, мать твою? – спросила она.

– Ой, только не говори, что ты бросаешь меня из-за Фэй Андресен, – ответил Браун. – Вот умора.

– Значит, ты следил за мной? Психопат чертов.