– Что за стих? – снова спросил Нэтэн.

– Плохой стих. Очень плохой.

– Если честно, мне её стих тоже в башку врезался, – признался Мэтью. – Но я хотел забыть его. Отказаться от него, будто его и не было… и от старухи этой.

– Забыть слова вещуньи не так-то просто, дорогой Мэт. Они врезаются в голову, чтобы ты вспомнил их в то мгновение, когда они сбудутся. Тогда-то ты и посетуешь: какой же я, мол, дурак был, что отмахнулся от старой ведьмы, – сказал Семимес и затем добавил, чтобы всем всё стало ясно: – Думаю, это была парлифская вещунья. Известное дело, вещунья не ведьма, но её тоже лучше стороной обходить.

– Кого я должен забыть? – продолжал Дэниел, то ли отвечая Мэтью, то ли самому себе. – Я не могу… не могу забыть Суфуса… не могу забыть Сэфэси… Они должны быть здесь, рядом с нами, на этом холме… Они должны любоваться вон той сказкой… Они должны вместе с нами увидеть новое небо… Я хочу разговаривать с ними… Сэфэси, скажи что-нибудь! Приди и скажи… скажи, что тебя и Суфуса отпустил Перекрёсток Дорог!

– Дэн! – умоляющим голосом произнёс имя друга Мэтью.

– Сэфэси, ответь мне! Или ты, Суфус!.. Пожалейте меня… и скажите что-нибудь!.. Поговорите же со мной!.. Я так хотел поговорить с вами…

Дэниел остановился и крепко-крепко сжал челюсти… и стал глотать ком, подступивший ему к горлу.

– Дэн, – тихо сказал Нэтэн. – И мы не забыли их. И нам всем больно. Слышишь, Дэн?

Дэниел с укором посмотрел на него и сказал:

– Покроет их очи фиалковый плед… Нет, они не на Перекрётске Дорог, и они не вернутся.

– Значит, мы с отцом угадали, – то ли невпопад, то ли нарочно проскрипел Семимес.

– Что угадали? Признавайся! – не поняв его слов, потребовал Гройорг.

– Цвет неба угадали… если верить стиху парлифской вещуньи.

– Тьфу ты! Ну её! – Гройорг махнул рукой.

– Шагнут за пределы один за другим,

Лишь верности муки останутся им.

В голосе Дэниела слышалась безнадёжность, выглядел он подавленным. Все переглянулись: каждый хотел помочь ему, но не знал как.

– Там, в Дорлифе, осталась смерть. И там, – Дэниел кивнул в сторону Садорна, – нас ждёт смерть… Я не хочу терять вас, друзья. Что я должен сделать, чтобы не потерять вас?.. Может, уйти… уйти туда, откуда я пришёл, в Нет-Мир? А потом снова шагнуть в черноту? Вдруг всё начнётся заново? Тогда я смогу уберечь Суфуса и Сэфэси… и всех вас…

– Дэн! – воскликнул Мэтью в отчаянии (он не мог ничего придумать, чтобы спасти Дэниела, он не мог даже сказать: «Одно я знаю точно…»).

Дэниел открыл кошель, достал из него Слезу и поднёс к лицу.

– Пусть всё это будет сном… Зато никто больше не шагнёт за пределы…

– Постой, Дэн! Послушай своего проводника, он ни разу не подвёл тебя, – проникновенным голосом проговорил Семимес. – Ты помнишь имя Слезы, которую держишь перед собой? Вспомни его!

Губы Дэниела зашевелились. На мрачное лицо его вдруг упал свет, нежный бирюзовый свет, будто Слеза сказала ему что-то в ответ на своём неслышном, но зримом языке, и он понял Её, и лицо его просветлело.

– Да, я помню, – ответил он Семимесу. – Суфус… и Сэфэси… Суфус и Сэфэси.

– Да, Дэн! Суфус и Сэфэси! Помнишь, ты увидел это в Ней. Ты увидел это наперёд… Дэн, друг мой, Суфус и Сэфэси с нами. Они в Слезе, которую ты хранишь. И соцветие восьми не сгинуло – оно есть, очень есть. Подними-ка Слезу ещё выше. Пусть Суфус и Сэфэси вместе с нами полюбуются на праздничный Дорлиф.

Дэниел поднял Слезу выше… и зарыдал… Семимес стоял рядом, окрылённый верой в свои собственные слова, которые только теперь осознал сам.

– Пойдёмте, друзья, – сказал Савасард. – Дэнэд нас догонит.

Дэниел нагнал своих друзей у самой кромки леса. Савасард и Нэтэн уже зажгли факелы.

– Постойте!

Все разом остановились и повернулись на голос Дэниела.

– Вот и наш главный Хранитель Слова. А ты всё оборачивался – с шагу меня да Нэтэна сбивал, – попенял Гройорг Мэтью.

– Я хочу сказать… Друзья, простите меня. Обещаю вам: впредь я буду сильным.

– Очень сильным, – поправил Дэниела Семимес.

– Да, очень сильным. И сил мне придаст соцветие восьми: Суфус и Сэфэси и все вы, мои лучшие друзья.

– Молодчина, парень! – прохрипел Гройорг. – Выправился! Теперь всё как надо пойдёт, Мал-Малец в помощь мне!

– Мне не стыдно, что мы с тобой родня, – сказал Нэтэн, положив руку на плечо Дэниела.

– Это не всё. Я ещё хочу сказать. Мне кажется, что, когда я остался один, я кое-что понял из стиха парлифской вещуньи.

– Стоит ли ворошить, Дэн? – встревожился Мэтью.

– Не бойся за меня, Мэт.

– Пусть скажет, – вступился за Дэниела Гройорг. – Говори, Дэн-Грустный.

– Тот предатель – это я, – начал Дэниел.

– Дэн, зачем ты так?!

– Подожди-ка, Мэт, – перебил его Савасард, до сих пор остававшийся как бы в стороне от происходившего. – О каком предательстве ты говоришь, Дэн?

– А, вы же не знаете! Сейчас, – Дэн собрался с духом. – Вот, послушайте:

Предатель нарушит ход тайный восьми:

Ход времени выше поставит судьбы.

Дэниел остановился и несколько мгновений молчал, давая друзьям возможность вникнуть в прочитанные им строки. Потом сказал:

– Это же про меня. Ведь я хотел покинуть вас, хотел удрать в Нет-Мир и, если это было бы возможно, начать всё сначала. Это значит, повернуть время вспять… поставить ход времени выше судьбы, моей и вашей.

– Выше судьбы Дорлифа, Дэн, и не только Дорлифа, – заметил Семимес.

– Точно, Дэн, всё сходится, – сказал Мэтью. – Но ты же не ушёл и не стал предателем. И теперь нам не надо бояться слов старой ведьмы. И это здорово.

– Ты мудрец, Дэн, – сказал Семимес. – По правде, старуха спутала и мои мысли, и я так и не смог разгадать загадку о предателе. А ты разгадал.

– Что ж, друзья, Садорну не терпится заполучить нашу компанию в гости, – прохрипел Гройорг. – Пойдём что ли, а не то я спать лягу.

– Подожди, дружище, – оборвал его Савасард.

– Что не по тебе, дружище?

– Может, Дэн и разгадал слова парлифской вещуньи, но я не чувствую, что это так.

– Уж не думаешь ли ты, что среди нас есть настоящий предатель? – насупившись, спросил Савасарда Семимес.

– Нет, Семимес, среди нас нет предателя, – ответил тот, сохраняя спокойствие.

– Но кто-то может стать им, да? Эта мысль гложет тебя? – допытывался Семимес.

– В каждом из вас я уверен, как в себе. Но я не допускаю мысли, что я могу предать.