– Ну, братья! – заорал старшина, распоряжавшийся у катапульты. – На погибель Херсон-Граду!

– На погибель! Погибель! Бей! – нестройно зашумела толпа.

– Вот же звери кровожадные! Там мирные жители, бабы с детя́ми, а эти радуются… Ладно, пора! – Белорус вытащил гранаты и запалил фитили.

– Ты только вперед не лезь, а прикрывай меня, – попросил Туран.

Гетманы, установившие бочонок в вилку, подожгли горючую смесь в запальной камере и бросились в стороны.

– Скорей, да скорей же вы, ну! – выдохнул Белорус. Фитили его гранат шипели, плюясь искрами.

Старшина расчета нырнул в огороженный защитным кожухом закуток у основания рамы и дернул рычаг – фиксаторы выскочили, мачта, увлекаемая грузами, взлетела, ударилась о поперечный брус, и бочонок, расплескав напоследок брызги пламени, устремился в затянутые дымом небеса. Гетманы торжествующе взвыли, кто-то от избытка чувств пальнул в воздух.

Белорус метнул гранаты в толпу зрителей, и они с Тураном присели.

При ударе стрелы о балку пошел такой звон, что крики, выстрелы и даже разрывы гранат потонули в этом пронзительном вое металла. Гранаты взорвались прямо посреди толпы, взрыв расшвырял инкерманцев, но оглушенные звоном вояки – даже те, кого не задели осколки, – не сразу сообразили, что на них напали. Белорус, стреляя в толпу, побежал к гетманам, но Туран немного задержался, пока сумел нащупать нужные точки на гравипушке и привел устройство в действие. Гул стих, стали слышны крики раненых и треск револьверных выстрелов. Посеченные осколками, обливающиеся кровью гетманы пытались встать, остальные метались, топча их, не понимая, что происходит, но кто-то уже поворачивался в сторону Белоруса, вскидывая оружие… Туран направил конус гравипушки на ближайший грузовой самоход, и машина, дрожа и скрипя, поползла вверх. Широкие шины оторвались от земли. Белые световые кольца заскользили по конусу излучения, наливаясь светом – ночью они были видны особенно хорошо.

Револьвер смолк, зазвучали ответные выстрелы. Тим с разбегу шлепнулся на живот, выхватив второй пистолет, а грузовой самоход взлетел над толпой. Те гетманы, что еще оставались на ногах после взрывов гранат и револьверного огня, бросились врассыпную. Самоход пролетел над ними, ударил в основание катапульты. Громадная конструкция содрогнулась, и Туран разжал пальцы. Самоход рухнул, запутался в канатах и потянул раму, сворачивая ее набок. Лопнувший трос хлестнул по удирающим кочегарам, за первым порвался второй, третий… Самоход обрушился на землю, а Туран уже зацепил лучом другую машину, нагруженную снарядами к катапульте. Бочки посыпались из кузова, когда самоход перевернулся набок, раскатились по лужам горящей зажигательной смеси, среди костров и тлеющих обломков. Конический луч излучения тонко загудел, от звука этого заныли зубы – второй самоход оказался тяжелей, и гравипушка взвыла под такой нагрузкой.

Когда Туран ударил грузовиком в основание катапульты, громада содрогнулась и стала заваливаться набок.

Рядом прогрохотал бочонок. Он успел прокатиться по разлившейся горючей смеси и зацепить костер – языки пламени облизывали его бока. Туран бросился в сторону, угодил в полосу густого жирного дыма, столкнулся с кем-то. Человек охнул, Туран отпихнул гетмана, вывалился из стены гари – и наткнулся на двух инкерманцев. Эти были из обслуги катапульты, оружия у них не имелось.

– А! Это он! – басом заорал один гетман, схватив Турана. – Он взрывы устроил!

Второй вцепился в гравипушку, рванул – наверное, принял в темноте за обычное оружие. Выпустив ее, Туран схватился за пистолет. Гетман с гравипушкой исчез в дыму, а они с первым инкерманцем свалились на землю.

Гетман попался здоровенный и жирный, и упал он сверху. Туран ударил его кулаком, боднул лбом в нос, но до пистолета никак не удавалось дотянуться, мешала туша гетмана. Тот дергался и пытался нащупать горло врага. Туран снова нанес удар головой, в этот раз очень удачно – здоровяк взвыл, брызнула кровь. Выдернув пистолет, Туран вдавил ствол в мягкое брюхо и выстрелил. Гетман хрюкнул, скатился с него. Но подняться Туран не успел – на него навалились еще двое. Схватили за руки, вывернули, третий инкерманец ногой выбил пистолет. Туран отбивался, но его несколько раз ударили по голове, и перед глазами все потемнело.

Очнулся он, когда его приподняли и поволокли лицом вниз. Несколько раз моргнул. Зрение возвращалось медленно. Потом в глаза ударил свет прожектора. Рядом на земле копошилась груда тел, раздавались звуки ударов и где-то в самом низу кучи истошно ругался Белорус.

Когда Турана развернули лицом к прожектору, он зажмурился.

– Вот этот? – удивленно спросил инкерманский старшина. – Этот малец сендер ворочал?!

– От что у него забрал! – выкрикнул другой гетман. Туран по-прежнему ничего не видел, но догадался, что тот показывает гравипушку. – Гля, какая штука!

– Лонгину снесем, нехай разбирается. Эй, что там со вторым?

– Кусается, – откликнулся кто-то. – Щас я ему в рыло-то! Ых-х… Ай!

Вдруг совсем рядом загрохотало, земля вздрогнула, и над лагерем поднялся столб пламени, увенчанный клубящимся багровым облаком. Это Север с напарником подобрались к другой катапульте и взорвали ее.

* * *

Меха-корповцы не поскупились на взрывчатку: громыхнуло знатно. Земля дрогнула, по всему лагерю начало вспыхивать пламя – кто-то уронил факел, в нескольких местах полетели угли из небрежно сложенных костров. Лагерь гетманов пришел в движение. Манисы, которых возницы оставили позади грузовых самоходов, и без того встревоженные огнем и грохотом, теперь и вовсе взбесились – сорвавшись с привязей, ящеры рванулись в разные стороны, сметая оказавшихся на пути гетманов. Несколько человек погнались за манисами, взревели моторы, когда водители стали заводить самоходы и мотоциклетки. Как и всегда в подобных случаях, по лагерю понеслись вопли об измене и коварном нападении врагов…

– Да что же это?! – воскликнул один из тех двоих, что держали Турана.

Он уперся ногами и качнулся назад. Каблуком врезал между ног одному конвоиру, вывернул руку из захвата и ударил кулаком в лицо другого. Рванул у него из-за пояса саблю. Инкерманец отшатнулся, закрываясь руками, Туран взмахнул непривычным оружием – лезвие рассекло запястья, и гетман взвыл. В полосу света прожектора влетел манис. Колотя себя по бокам хвостом, он разинул пасть, будто собрался откусить Турану голову, и Джай всадил острие сабли в налитый кровью глаз. Манис, пронзительно вереща, дернул башкой, выдернул рукоять сабли из ладони и бросился прочь, топча гетманов, врезался в кучу тел за прожектором. Присев, Туран подхватил брошенный кем-то винчестер и выстрелил в грудь старшины. Ударил прикладом в лоб гетмана с рассеченными руками. Совсем рядом громыхнул взрыв – это рванул зажигательный снаряд, которому так и не довелось свалиться на крыши осажденного города.

Туран несколькими выстрелами положил оказавшихся рядом гетманов, выхватил из окровавленных пальцев одного гравипушку и направил раструб на кучу-мала, под которой ругань Белоруса была уже едва слышна, и что было сил сжал пальцы. Пушка тонко взвыла. Трое инкерманцев разлетелись в стороны, а тот, что оказался в центре потока энергии, захрипел. Хрустнули кости, фигура человека странно изменилась, будто сломалась сразу в нескольких местах. Хрип оборвался. За спиной пронзительно закричал гетман, Туран оглянулся – противник хотел подкрасться сзади, но попал под отдачу и с продавленным животом упал на землю.