Одной из первых вышла замуж испанка Фернанда. К общему удивлению, она вышла не за испанца, а за русского журналиста Власова. На все расспросы девушка весело отвечала:

— Моим горячим испанским детям будет полезно иметь долю спокойной славянской крови.

Но Лиля была не замужем и пришла на комиссию, совершенно не зная, куда ее пошлют. Она примирилась с мыслью, что могут услать даже куда-нибудь в Сибирь. Тогда прощай на три года, семья, прощай и Влатко — навсегда. Неожиданно для нее декан Жухоницкий доложил о ней комиссии:

— У нас есть письменная просьба доктора Дамье распределить доктора Берг в московскую больницу имени Тимирязева, как очень способного детского врача. Я думаю, возражений не будет.

Как ни странно, никто в комиссии не возразил.

Лиля не могла поверить в свое счастье, позвонила домой, позвонила Влатко:

— Меня оставили в Москве — я буду работать у доктора Дамье!

* * *

Очень быстро и неожиданно вышла замуж и Римма. Она рассказывала об этом так:

— Ну, кончилась моя свободная житуха — становлюсь замужней дамой. Получила наконец обещанную московскую прописку.

— Римка, за кого ты выходишь?

— За поэта Кирилла Доризо. Слышала про такого?

— Слышала, но не читала.

— Вот и я не читала, а как мы трахнулись — стала читать. Ничего, пишет как надо. А главное, печатают хорошо — гонорары идут.

— Римка, ты все такая же хулиганка. Ну — поздравляю! А он старый?

— Ну, немного старше меня, на пять лет. Он записался на квартиру в писательский кооператив, а пока будем снимать.

— Вы свадьбу устраиваете?

— Не то что свадьбу, а так — праздник с застольем в ресторане Дома литераторов для нескольких знакомых. Ты тоже приходи. Ему еще надо развестись с первой женой. Она стерва, не хочет давать развод, он будет судиться. Ну а ты как, нашла кого-нибудь?

— Ой, Римка, не спрашивай — опять встретился мне тот албанец. Помнишь?

— Еще бы — мужик первый класс! Надеюсь, на этот раз ты все делала правильно, как я тебя учила?

— Испускаю флюиды, — рассмеялась Лиля.

— Вы уже трахнулись или только собираетесь?

— Я не решила. Да и где? Не в посольстве же.

— Ну, если вас тянет друг к другу, место найдется. Знаешь, приводи его с собой на наш вечер в ресторане. Я хочу сама на него посмотреть.

* * *

В старинном особняке Центрального дома литераторов на улице Герцена Лиля никогда не бывала. Особняк принадлежал до революции князьям Святополк-Четвертинским и сохранился после всех катаклизмов времени в своем первозданном роскошном виде. В центре его располагался большой зал в два этажа, стены были отделаны резными украшениями из дорогого дерева, на второй этаж вела красивая витая лестница. Теперь в зале был закрытый ресторан для писателей. За большим столом под навесом лестницы собрались: Кирилл Доризо с Риммой, Анатолий Рыбаков, Константин Ваншенкин, Василий Аксенов, Роберт Рождественский. Лиля пришла с Влатко. Она знала имена поэтов, их стихи и повести, но видела их самих впервые. К ее удивлению, Влатко уже бывал здесь и здоровался с молодыми писателями как с хорошими знакомыми.

— Вы знаете так много людей… — полувопросительно пробормотала она.

— Так я же атташе по вопросам культуры, мне нужно знать творческих людей. Я тут уже бывал, знаю даже, что на этой лестнице когда-то русский царь Александр III упал и сломал ногу, — он наклонился к ее уху и добавил: — Но при этом я не присутствовал.

Еще больше Лиля удивилась, когда появился Алеша Гинзбург — его пригласил жених. Среди поэтов Алеша был своим.

Поднимали тосты за молодых, желали счастья, кричали: «Горько, горько!», и Кирилл с Риммой целовались.

Пили много, быстро захмелели, шумели, смеялись, потом по очереди читали свои стихи. Дошла очередь до Алеши.

— У меня нет стихов о свадьбе, но есть небольшое стихотворение «Тост».

— Давай, валяй свой «Тост», а мы под него выпьем. Алеша прочитал:

Поэты кинулись наперебой хвалить Алешу:

— Ты наш Сократ, Алешка, талантливый ты парень! Красиво сказано: «вера — участь покорных рабов». И это тоже — «тропкой веры бредут гуськом». Правильно — все мы бредем тропкой веры. Только ты с этим «даром сомнения» будь поосторожней — в печать не суйся. За сомнения у нас по головке не погладят.

Влатко шепнул Лиле:

— Прекрасные стихи. И очень смелые. Вы можете гордиться вашим братом.

Пьяная Римма перегнулась за столом к Лиле:

— Вы все еще говорите друг другу «вы»? А помнишь, я заставила тебя играть в «кис-кис» с Виктором? Я еще раз хочу заставить тебя целоваться.

— Римка, не делай этого. Умоляю!..

Но Римма громко прокричала всем:

— Среди нас есть еще одна пара, которая любит друг друга, но до сих пор разговаривает на «вы». Это неправильно. Они сейчас же должны выпить на брудершафт и поцеловаться!

Все пьяно зашумели: «Брудершафт, брудершафт!» Алеша хитро поглядывал на сестру. Влатко радостно вскочил:

— Я готов. Как Лиля захочет?

Захмелевшая Лиля встала на носки и подставила Влатко влажные губы.

* * *

Так совпало для Лили горячее время любви с горячим временем сдачи государственных выпускных экзаменов. Первый экзамен был по марксистской философии. Этот экзамен считался самым важным: молодой советский специалист в первую очередь должен был быть политически грамотным и идейно подкованным. Если кто-то не сдавал этот экзамен, к остальным его уже не допускали.