– Отвлекай его, отвлекай, – прошептал Терентьев, – спроси его про что-нибудь вечное. Про Рай спроси, про Аллаха спроси, что у них там вместо Бога?.

– У тебя на все ответ «зарежу», Халид. У тебя нет других ответов? Почему ты так любишь убивать русских?

– Потому что русские убили мою семью. Потому что те, кто выжил, жили как собаки. Ты не знаешь истории моего деда?

– Я наведу справки, – сказал Плотников.

– 22 июня 1941 года моему деду исполнилось восемнадцать лет. Он встретил свой день рождения в Брестской крепости. Спустя пять месяцев, когда немцы стояли под Москвой, он все еще был в Брестской крепости, и он делал зикр на крепостной стене вместе со своими товарищами, а немцы стреляли в них и не попадали.

Потом он ушел из крепости и пристал к партизанам. Он пускал под откос поезда и взрывал колонны. Он стал начальником партизанского отряда, и в один прекрасный день с Большой земли сообщили, что ему присвоили звание героя Советского Союза. На следующий день за ним прилетел самолет, чтобы отвезти его на большую землю и вручить звезду героя, но когда он прилетел, его ждал не почетный караул, а СМЕРШ, потому что товарищ Сталин издал свой приказ о депортации чеченцев. Если бы мой дед был в это время в горах, он остался бы там и воевал против русских, но он был в тылу немцев и попал в лагерь.

Голос Халида раздавался по громкой связи. Электронные часы с обратным отсчетом показывали три минуты до штурма. Терентьев торжествующе поднял большой палец и показал Плотникову.

Генерал Рыдник тупо смотрел на подробный план заводоуправления. На месте подвала в схему был воткнут красный значок. Голова звенела, как пустая тыква-горлянка, и в этой абсолютной пустоте болтались слова Халида: «Или ты выполнишь мои требования, или я расскажу все о нашей совместной работе. Начиная с распила денег за заложников и кончая организацией этого теракта».

Через пять минут они убьют половину заложников. А когда они будут искать, на кого бы спихнуть ответственность, им очень пригодится то, о чем говорил Халид. Самое удивительное, что нечего было даже и думать прикрыться Плотниковым. Если он будет молчать про роль Плотникова в этой истории, с него всего лишь сорвут погоны, раскроет рот – замочат в тот же день.

Халид задумал хорошую операцию. Халид запасся не только оружием, но и компроматом. Он не учел только одно: стремительной девальвации компромата в нынешней России. Чтобы компромат подействовал, его мощность должна измеряться не килограммами, а мегатоннами. В противном случае важно не наличие компромата, а целесообразность увольнения того или иного провинившегося. Именно Рыдника и будет целесообразно уволить…

– Их привезли в открытое поле, – продолжал Халид, – и они оглянулись вокруг себя, и поистине, сказали: это не место, которое бывает на земле. Это место – место льда и гноя, где человек вертится в собственных кишках. И пророк Мухаммед, да будет благословенно имя его, сказал, что такое место – Джехеннем, ад, куда после смерти попадают те, кто не слушал Аллаха, и за что же наш народ попал туда при жизни?

И мой дед ответил: «Мы попали сюда, потому что мы презрели Аллаха и забыли, что мусульмане не могут подчиняться неверным, и увы, все мучения этого места не составят и тысячной доли тех мук, которые я претерплю после смерти за то, что я воевал на одной стороне с врагами Аллаха».

* * *

«Белая» группа подтвердила полную готовность к операции.

«Синяя» группа подтвердила полную готовность.

«Красная» группа сообщила, что баллоны с «белкой» подсоединены к вентиляционной шахте. Оставалось только открыть вентили и запустить почему-то молчащий вентилятор.

* * *

«Ну говори же, говори», – молил про себя Плотников.

Но Халида Хасаева в последние секунды его жизни, кажется, и в самом деле потянуло на былое и думы.

– Это было место смерти, – продолжал Халид, – где температура в бараках падала ночью до минус двадцати и где снег был как колючая проволока, и люди спросили моего деда: вот ты говоришь, что это место – Джехеннем, но Коран не говорит, что в аду будет лед, а говорит об огне, топливом для которого люди и камни.

«Погодите», – ответил мой дед, – говорю вам, это Ад, ибо те, кто не выполнил волю Аллаха, часть уготованного им наказания понесут еще при жизни, – и вот прошло время, и их загнали под землю, чтобы добывать уголь. И одних убило, когда на них рухнула порода, а другие задохнулись без воздуха, а третьих затопило подземным озером, но самое страшное, что там было, – это подземный взрыв. Потому что это был огонь, топливом для которого были люди и камни… Эй, откуда взялись автобусы?

– Синяя группа на площади, – доложил Терентьев, – две минуты до штурма.

– Автобусы приехали за заложниками, – сказал Плотников в телефонную трубку.

– Я тебе сказал: сначала деньги, потом заложники.

– Это мои деньги! Хочешь их получить – дай заложникам сесть в автобусы.

– Убери автобусы! – заорал Халид, – или я расстреляю их к чертовой матери!

– Стреляй, там никого нет. Через пять минут ты получишь двенадцать миллионов, двенадцать миллионов долларов, Халид, как только заложники сядут в автобусы!

– Убери автобусы! – крик Халида разнесся по комнате, как рев раненого кита.

* * *

Даже из-за линии оцепления журналистам было видно, что возле завода что-то происходит. Американка из CNN в прямом эфире стояла уже не на фоне яхты, а на фоне далеких ректификационных колонн.

– Оцепление очень нервничает, – сказала она, прислушиваясь к чему-то, что сообщал ей наушник, – да, вот мне сообщили, что на площади перед заводом показались автобусы. Мы сейчас переключаемся на нашу вторую камеру, находящуюся около площади. Мы не уходим из эфира. Мы ведем прямой репортаж…

В подвале заводоуправления все десять бойцов «красной» группы проверили надетые загодя противогазы. Майор Ищеев сделал знак рукой, и лейтенант Бродченко дернул рубильник, запускающий промышленный вентилятор.

* * *

На глазах всего оцепления и направленных на площадь телекамер здание заводоуправления высветилось изнутри, как неоновая лампочка. Стены и крыша стали прозрачными, – и в следующую секунду исчезли, оставляя вместо себя красный ком взрыва.

Ладонь взрывной волны швырнула автобусы с группой захвата, и они закувыркались по насту, теряя стекла и фары. Трехтонную статую Ленина смело с пьедестала.

Еще через секунду ударная волна достигла оцепления. Тем, кто сидел в укрытиях, повезло – волна прошла сверху. Два танка, стоявших в трехстах метрах от здания, содрогнулись, как столкнувшийся с «камазом» жигуленок. Ослепленная взрывом пехота сыпалась с брони. Стрелок-наводчик, ныряя в башню, случайно нажал электроспуск, и очередь из крупнокалиберного КПВТ ушла в огненный шар, встававший на месте здания, – как будто там еще оставался кто-то, в кого можно было стрелять.