«Да унесут тебя демоны в преисподнюю, предатель!»

Но никакие демоны теперь помочь не могли. И если Сабиру скажут о чужаках с раненым…

Мартин стал подсчитывать, сколько с Терпеливым людей. Они стояли скученно, загораживая Сабира, который с кем-то беседовал. Но вот его люди стали отходить к своим лошадям, и Мартин заметил его собеседника. Итак, еврей. Этих поклонников Яхве сразу выдавали желтые шапки, которые заставляли носить евреев, чтобы их могли узнавать как представителей народа, предавшего Христа, – такими считали их христиане. Впрочем, точно так же их отличали мусульмане, относившиеся к евреям как к племени, которое не признало учение Мухаммада, и обвинявшие их в этом. Но одновременно этот примечательный головной убор указывал на евреев и как на купцов, которые едут по своим торговым нуждам и которых не стоит трогать, ибо торговля несла прибыль не только самим евреям, а могла послужить тем, кто постоянно нуждался в их богатстве. Поэтому и в этом селении ассасины не стали их задирать. Мартин наблюдал в щель, как Сабир даже похлопал торговца по плечу. Однако и сам еврей показался Мартину знакомым. Тот стоял к нему спиной, и из своего укрытия Мартин видел его невысокую плотную фигуру, выбивающиеся из-под желтой шапки жесткие курчавые волосы, и даже то, как тот стоял, чуть косолапо поставив ноги, показалось ему знакомым. Но он отогнал промелькнувшую было догадку.

Сабир еще о чем-то переговорил с торговцем, потом стал отходить. Но вдруг резко остановился. Теперь он смотрел уже не на еврея, а в сторону навеса для лошадей.

У Мартина вдруг похолодело в животе, а на висках выступила испарина. Ибо там, среди вьючных мулов и лошадей торговцев, стояли и кони тамплиеров. И крайним как раз оказался беломордый Незерби Уильяма де Шампера. Конь, на котором еще недавно сам Сабир возглавлял атаку во время схватки с беглецами-храмовниками в каменном котловане. И теперь он не мог сразу же не узнать эту лошадь!

Сабир взвыл так, что зашлись лаем все собаки в селении.

– Тень! – заорал он, кружа на месте, кидаясь из стороны в сторону. – Ты попался, Тень! Ты мой!

Он выхватил саблю и, озираясь, стал взглядом ощупывать хижины горных жителей, их хлева и сараи.

– Тень, выходи! Тебе не скрыться от меня!

«Шутишь, приятель, – оскалился в темноте Мартин. – Так я к тебе и вышел. Мало ли как попала в селение эта лошадка». Но рука его машинально опустилась на рукоять меча. Пока Сабир будет разбираться, пока его люди обшарят все строения в селении, а сам ассасин начнет допрашивать местных жителей, Тень успеет исчезнуть, пусть для этого ему пришлось бы пройти сквозь крышу хижины.

Однако… как же Ласло и Уильям де Шампер?

И тут Сабир вдруг кинулся к еврею, схватил его за шиворот и, прижав к себе, приставил ему нож к горлу.

– Если не выйдешь, Тень, увидишь, как я отрежу твоему приятелю голову.

Иосиф! Задыхающийся, испуганный, с широко открытыми, полными ужаса глазами.

– Я здесь!

Мартин вышел, почти оттолкнув пораженного Ласло.

В этот миг он не думал, что Иосиф – член предавшей его семьи, забыл, что еще недавно ненавидел его так же, как и всех родственников Ашера. Но он помнил, что считал этого неуклюжего парня своим братом, они росли вместе, играли, делились сокровенным… А еще где-то промелькнула мысль, что если он отвлечет на себя Сабира, то ассасины могут и не обнаружить тамплиеров.

– Отпусти Иосифа, Сабир, – чуть поигрывая мечом, сказал Мартин. – Он не скажет, что видел тебя живым, если ты попросишь его. Тебе ведь нужен я, а не сын Ашера. А теперь иди ко мне, и мы наконец-то выясним, кто же из нас был лучшим в Масиафе.

– Чтобы я отказал себе в удовольствии привезти тебя живым к повелителю? – захохотал Сабир. – Чтобы отказался от наслаждения видеть, как ты будешь корчиться в муках, когда тебе вспорют живот и запустят туда крысу, а потом зашьют?

И он крикнул:

– Хватайте его!

Сабир смотрел, как его люди с воем кинулись на Тень, как тот шел сквозь них, будто секач сквозь свору гончих, – разбрасывая, отталкивая, убивая, разя, уклоняясь, напирая и поражая насмерть невыносимо легкими и быстрыми выпадами. И все же у Мартина было слишком много противников, вряд ли он мог выстоять против целого отряда, каким бы демоническим умением и ловкостью ни обладал. Но пока он еще в силе, Терпеливый сделает ему больно – он бросит Тени прямо в лицо голову сына Ашера.

Сабир яростно взвыл и рванул голову Иосифа за волосы, обнажая шею юноши и вскидывая руку с длинным острым кинжалом.

И тут из какого-то дома с ревом выскочил огромный лысый детина, в его руке был топор, и он стремительно и сильно метнул его в спину Сабира. Острое массивное лезвие топорища вмиг пробило звенья кольчуги между лопаток Терпеливого, тот вытаращил глаза, хекнул брызнувшей изо рта кровью и стал падать, почти повалив испуганного, вяло сложившегося под ним Иосифа, по сути прикрыв его своим мертвым телом от схватки.

Ибо вокруг был настоящий бой – лязг оружия, вопли, мельтешащие тела, стоны, брызгами летевшая темная кровь. А убивший Сабира лысый великан ворвался в гущу сражающихся, как кабан в заросли орешника, лишь на миг склонившись и вырвав из спины убитого ассасина свой топор. И уже с оборота зарубил сразу двоих пытавшихся преградить ему путь ассасинов, причем сумел перехватить у одного из падавших его изогнутую саблю и пошел на врагов, тесня и убивая, рубя обеими руками, как умел сражаться только варанг Эйрик Эйриксон.

Ассасинам пришлось туго еще и потому, что теперь на них выскочили и другие охранники Иосифа. И если сначала они затаились, взволнованные приездом исмаилитов, то теперь опомнились и поспешили на выручку хозяину.

С громким кличем тамплиеров в гущу ассасинов бросился и Ласло, который яростно бился со всем мастерством орденской выучки.

Мартин рубился в толпе врагов, дрался, не замечая ран на себе, колол, резал, убивал…

В какой-то момент он увидел, как двое ассасинов, воспользовавшись сумятицей, вскочили на лошадей и поскакали прочь. Их нельзя было упустить! Если эти исмаилиты успеют скрыться, если сообщат о случившемся в любую из ближайших крепостей Старца Горы, скоро здесь появятся другие убийцы Синана.

Мартин рванулся к лошадям, по пути зарубил кого-то, затем взвился в седло и, заставив обезумевшую от запахов крови и шума лошадь подчиниться, поскакал за пытавшимися скрыться фидаи. И те не ушли от него.

Когда он прискакал назад, когда натянул поводья и огляделся, то понял, что сражение уже закончилось. Повсюду лежали тела, кто-то добивал раненых, в самом селении заходились лаем собаки, где-то кричали люди, голосили женщины. А над горным хребтом небо становилось все светлее, вставало солнце.

К Мартину шагнул весь заляпанный чужой кровью лысый убийца Сабира.

– Ну, вот мы и встретились, малыш, – сказал Эйрик и поймал лошадь Мартина под уздцы. – А то я, клянусь мудростью Одина, уже почти не верил, что нам удастся свидеться.