на нее. – Когда человек ослаблен, это быстро приводит к летальному исходу. Сегодня ее должны были перевести в больницу, но она не дожила до ночи. С вами все в порядке? – спросил он, удивленно глядя ей в лицо, но Лили не смогла даже кивнуть. Она просто уставилась на мужчину.

«Умерла, – прозвучало у нее в голове. – Что он имел в виду? Это не могло означать то, чем казалось».

Охранник пролистал свои записи.

– Они оставляют их еще на несколько дней, чтобы убедиться. Мы всегда так делаем. Иногда они снова просыпаются, понимаете. Врачи такие прохвосты, что даже не знают наверняка, когда человек мертв. Потом ее похоронят здесь на территории, если семья не придет и не заберет тело.

– У нее нет семьи, – прошептала Лили, чувствуя, как все тело начинает дрожать.

Изабель была мертва. Лили знала, что такое может случиться, но то, что это действительно произошло, что она ушла навсегда, что она больше никогда с ней не заговорит, было настолько чудовищно, что этой мысли, казалось, не было места в ее голове. Красивой, энергичной, сердитой Изабель больше не будет? Лили прижала руки к животу, вдруг почувствовав приближающуюся тошноту.

– Хорошо, тогда мы позаботимся об этом, – сказал мужчина. – Дату и время вы можете узнать завтра и… Эй! – Вздрогнув, он встал, когда Лили опустилась на колени и медленно сползла по стене вниз. Мужчина поспешно выбежал из своего домика и похлопал ее по щекам. – Ради бога, простите, я должен был быть с вами помягче! – пробормотал он. – Принеси что-нибудь выпить! – приказал он проходившей мимо уборщице. Но Лили уже не слышала его. Задыхаясь, она упала на землю рядом с домиком.

Когда Лили пришла в себя, она лежала дома на своей кровати в кирпичном особняке. Лили моргнула, выпрямилась и обнаружила Генри, сидящего в кресле у окна. Увидев ее движение, он встал и подошел к ней. Его лицо было словно высечено из камня.

– Ты все время мне лгала!

Лили в оцепенении потерла лоб.

– Моя подруга мертва. Прибереги свое выступление для следующего раза, – прошептала она. Все вдруг нахлынуло с новой силой, и показалось, что ей снова становится плохо. Интересно, Марта уже знает? А как же Эмма? – Мне нужно позвонить по телефону! – Она свесила ноги с кровати и встала.

– Я временно отключил телефон.

– Что? – Лили обернулась. – Но я должна сказать Эмме!

– Тебе вообще ничего не нужно делать. Ты не покинешь этот дом без моего согласия.

Лили не знала, было ли это горе, гнев, оцепенение, все вместе взятое, но она подбежала к Генри, уперлась обеими руками ему в грудь так, что он от неожиданности попятился назад, и с ненавистью произнесла:

– Ты не можешь мне ничего запрещать! Я говорила с отцом. Он никогда не позволит тебе запереть меня где-нибудь в лечебнице или забрать у меня мою дочь. Я рассказала ему все, о твоем приятеле-докторе и твоем прекрасном плане. Тебе это никогда не сойдет с рук!

Какое-то мгновение он ничего не говорил, просто смотрел на нее, и в его глазах читалось столько ненависти, что ей вдруг стало страшно.

Затем он схватил Лили за плечи и с такой силой швырнул на шкаф, что она упала на пол. Его лицо настолько было искажено гневом, что Лили подумала, что он ударит ее ногой. Но Генри лишь поправил галстук и напустил на себя безразличный вид.

– Ты больше не выйдешь из этого дома. И Ханну ты тоже не увидишь! – сказал он и захлопнул за собой дверь.

Плечо Лили гудело. Она лежала на полу, наполовину прислонившись к открытой дверце шкафа, и тихо стонала от боли. Но на ее лице расплылась торжествующая, горькая улыбка. «Один-ноль в мою пользу», – подумала она и с трудом поднялась на ноги.

Лили послала Эмме сообщение, но не осмелилась снова уйти из дома. В течение недели она придерживалась правил Генри. У нее был синяк на руке, и она могла видеть, как его мучают угрызения совести. Тем не менее ей разрешалось видеться с Ханной только на несколько минут, и сколько бы девочка ни плакала и ни звала мать, он оставался непреклонным. Лили мирилась с этим, пробираясь ночью в комнату Ханны и тайком ложась рядом с ней, чтобы провести рядом хотя бы немного времени. Она знала, что Генри скоро сдастся. Ей не хотелось говорить с отцом. Его поддержку она приберегла на крайний случай. Она обязательно ей понадобится.

– Ты не поедешь! – Генри сложил утреннюю газету, смахнув несколько яичных скорлупок со стола. – Без вопросов. Этого еще не хватало.

Это был день похорон Изабель. К тому времени телефон был заново включен, Генри сам слишком часто пользовался им, и не мог длительное время обходиться без него, и Эмма сообщила ей о времени и месте прощания. Лили ничего не сказала в ответ, только молча кивнула. Но как только он вышел из дома, она положила свое траурное платье в сумку и вышла из дома.

Мэри, которой Генри дал строгие указания, бежала за ней, пытаясь остановить.

– Не волнуйся, Мэри, я скажу, что ты сделала все возможное, – произнесла Лили.

Кучеру не разрешалось отвозить ее куда-либо, поэтому всю дорогу она проделала пешком. В родительском доме она попросила Лизу помочь одеться.

Зильта сидела позади нее на кровати, нервно сжимая руки.

– Лили, тебе не стоит туда идти. Генри запретил тебе, а отец вообще не одобрит этого!

Лили глядела на мать в зеркале. После известия о смерти Отто старый недуг Зильты дал о себе знать, привязав ее к дому, а в некоторые дни даже приковав к постели. Но Лили не могла промолчать.

– Папа отказался ей помочь, ты знала об этом?

Зильта казалась изумленной.

– Он хотел поступить правильно!

Лили мрачно кивнула.

– Это именно то, чего я тоже хочу! К сожалению, наши представления о том, что делать правильно, очень сильно расходятся.

Чуть позже, когда Лили спускалась по лестнице с черной вуалью на лице, Зильта поспешила за ней.

– Лили, твой отец не хотел этого! – воскликнула она. Ее лицо было серым от горя.

– Но сделал! – возразила Лили и вышла из дома, не оглядываясь.

Альфред и Франц были в судоходной компании, никто не мог ее удержать, даже когда Герта, Агнес и мать до последнего умоляли ее не ехать. Она прошла по Бельвью и села в конку, запряженную лошадьми. Любопытные взгляды и шепот слышались вокруг; для светской дамы в траурной одежде пользоваться общественным транспортом было не совсем прилично. Лили было все равно. Вспомнив,