class="v">И други-то сутки борютьсе с утра до вечера;

А на третьи-то суточьки у Добрыни порвало́сь платьё цветноё,

Окатилось у Ильи всё права́ рука,

Подвернулась у его всё лева́ нога;

140 А как падал стары́й казак на мать сыру́ землю,

Ише мать сыра земля да потрясаласе.

Уж как сел-то Добрыня на белы́ груди,

А он вынел-выдернул из кинжалища булатной нож,

Ише хочёт досмотрить ретива́ серьця.

145 А как тут старой казак да Илья Муромець

Возмолилсэ он Спасу пречистому,

Ише матери Божьей Богородици:

«Уж ты Господи, Господи, ужелиг мне в чистом поли смерть не писана,

А ужели я помру на сём месте?»

150 У его да силы вдвое-втрое прибыло;

А мётал-то он Добрыню со белы́х грудей,

А как скочил стары́й казак на резвы́ ноги,

А как ш́ел-то Добрыни на белы́ груди;

Хочёт спороть Добрынюшки белы груди,

155 Досмотрить Добрынина ретива́ сердьця.

А как спомнил он Омельфино прошеньицё,

Ише спрашиват Добрынно отечесьво:

«Ты скажи-ка мне про своё отечесьво».

Говорит-то Добрыня таковы речи:

160 «А когды сидел у тя да на белы́х грудях,

Я не спрашивал, коей земли, какого города,

Какого отьця да какой матери;

Я спорол бы у тя всё белы груди».

Вынимал Илья из кинжалища свой булатён нож,

165 А хочёт спороть Добрынюшки спороть да всё белы́ груди,

Досмотрить Добрынина ретива́ сердьця.

А как тут Добрыня испугалсэ жа,

Ухватил у Ильи Муромця булатён нож:

«Я скажу тебе про родину-отечесьво,

170 Я скажу тебе про своего родна батюшка,

Я скажу тебе про свою родну матушку:

У меня родной батюшко был Никита сын Романович;

Он княжил в Рязани ровно шестьдесят годов,

А родна-то моя матушка — Омельфа Тимофеёвна.

175 Не моги меня казнить, моги помиловать.

Назыве́мьсе-ко мы братьеми крестовыма,

Покрестоемсе мы своима крестами золочёныма;

А как будет: ты — большия брат,

А я буду меньшия брат;

180 А мы будём ездить по чисту́ полю, поляковать,

Приставать будем друг за́ друга,

Друг за́ друга, за брата крестового».

А ставал-то он да на резвы́ ноги,

Подымал он Добрыню за белы́ руки,

185 Чёловал он Добрынюшку во уста саха́рныя;

А сымали оны с голов да золоты́ кресты,

Одевали друг на дружку золоты кресты,

Да садились они на добры́х коней,

Поехали они к Рязани славну городу

190 Ко Добрыниной да ро́дной матушки.

Как приехали Добрыни к широку́ двору,

Увидала Добрынина ро́дна матушка,

Стречала их середи двора,

Середи двора со красна́ крыльця,

195 Да брала она старого казака за белы́ руки,

Повела в Добрынины да светлы све́тлици,

Посадила она за дубовы́ столы,

За дубо́вы столы, за есьвы саха́рныя.

У их пошол всё наве́сели;

200 Они пили, веселились трои суточьки.

Богатыри спать полегли,

С того спали они трои суточки.

Тут богатыри просыпалися

Ото сна-то пробуждалися.

72. ЖЕНИТЬБА ДОБРЫНИ

Как задумал тут Добрынюшка женитисе,

А просил-то своей ро́дной матушки благословленьиця

Как женитисе ехать да обручатисе

Ко тому-то королю да всё к Мику́лину.

5 А поехал он Добрынюшка во чисто́ полё,

А поехал он да в прокляту орду.

Он ехал путём-дорогою,

А он всю-то ехал тёмну ноченьку;

А доехал до того жо до восходу соньчя красного,

10 До закату-ту светла ясна месеця.

Как по у́тру-ту было́ по ранному,

По восходу-ту было́ да соньця красного —

А сидела-то Настасья под окошочком,

Она видяла этого дородня добра молодца:

15 А он в город-от ехал не воротами,

Не воротами да не широкима,

Ён ехал по широку двору к полатам королевськиям.

Ише мать сыра земля да потрясаласе,

А полаты ихны колыбалисе.

20 А приехал он да на широкой двор,

Заезжал-то он да середи двора,

Соходил-то он да со добра́ коня,

А вязал-то он коня да к дубову́ столбу,

К дубову столбу да к золоту кольчю;

25 Сам он пошол на красно́ крыльцё,

Со красна́ крыльця да на новы́ сени,

Заходил-то в полаты в королевськие;

Он не кланяитьсе поганым идолам,

А да бьёт тольке челом королю Мику́лину во рученьку во правую:

30 «Уж ты здраствуй-ко король Микулин!» —

«Уж ты здраствуй-ко, дороднёй доброй молодец!

Я не знаю твоёго ни имени, ни отчины,

А не звеличети да по отечесьву». —

«Мня по имени зовут Добрынюшкой Никитичем». —

35 «Ты пошьто ко мне приехал?

А послом ко мне приехал по́словать из города из Киева,

От ласкова князя Владимира?» —

«Не послом-то я приехал к тебе по́словать,

Не служить-то я приехал верой-правдою,

40 Я приехал к тобе сватом свататьсе.

А отдай-ко ты Настасью за меня всё в замужесьво,

Уж ты с чести ведь отдай за меня, с радости;

Ише с чести не отдашь, дак я боём возьму,

С той да дракой кроволитною».

45 Отвечаёт ему король да таковы речи:

«Уж гой еси, молодой мальчишко жа!

А скричу я палачей своих да немило́стивых;

А опутают тебя во пу́тины шелко́выя,

Повалят тебя на колодку белоду́бову,

50 Отсекут твою буйну голову».

Говорит-то Добрыня во второй након

Говорил-то Добрыня по-в трете́й након:

«Уж ты гой еси, король да сын Нику́линин!

А отдай-ко ты Настасью за меня заму́ж,а

55 А без драки отдай да кроволитныя,а

Уж ты с чести ведь отдай, с радости великия». —

«Уж ты гой еси, мужичонко ты задле́ньшина, дервеньшшина!

Я скричу-то палачей да немило́стивых;

А опутают тебя во пу́тины шелко́выя,а

60 А уведут тебя да на широкой двор,

Повалят тебя на колодку белоду́бовуа

Отсекут-то тебе буйну голову».

Как пошол-то король да из полаты вон,

А