«А как шьто же идёшь, моё-то чадо милоё, моё любимое,

Не по-старому идёшь, да не по-прежному:

Повесил буйну голову с могучих плечь,

А потупил очи в матушку-сыру́ землю́?

75 Шьто тебе на пиру было не по разуму:

Или князь-от тебя местом о́бсадил,

Или винной чарой тебя о́бнесли,

А питья, есвы тебе разе не по́ души?

Эли глупой над тобой не насмехалсэ жа,

80 Шьто над твоей жа молодой жоной,

Эли, муть, над ро́дной твоей матушкой?» —

«Уж ты гой еси, моя родна матушка,

Как Амельфа ты, сударь, да Тимофеёвна!

Меня местом князь он всё не о́бсадил,

85 А да винной чарой меня всё не о́бнесли,

А нихтод надо мной не насмехалса жа,

Не тобою, родной матушкой,

Не моей да молодой жоной.

Самому мне доброму молодцу во хмелю-ту захлыснулосе,

90 А как съездить мне-ка князю на Пучай-реку́

За свежо́й водой да всё ключе́вою,

Привезти князю воды ключёвыя

Шьто умытисе тут со княгинёю,

А умытисе, помолодитисе».

95 Говорит-то ёму ро́дна ёго матушка,

Молода вдова Омельфа Тимофеёвна:

«А как жил твой батюшко шестьдесят годов,

А ничим жо он, жил, не хвастал жа;

Ты нималу собе шуточьку нашу́тил жо:

100 Там много дородных добрых молодцов приезживало,

А как руських-то сильних, могучих всё бога́тырей,

А назад ни один не приезживал:

Уносит всё змея лютая,е

Змея лютая да Сорочинськая

105 Своим-то змеёнышам на съеденьицё.ж

А тебе будёт назад не бывати во славном городи во Киеви,

А да нам тебя будёт не видати жо!

Ты послуша-ко моёго назаканьиця:

Ты когда приедёшь на Пучай-реку,

110 Почерпни ты скоро свежой воды ключе́вою,

Поежжай ты скоро ко городу ко Киеву».

От хмелины с утра да просыпаитьсе,

На Пучай-реку Добрыня собираитьсе;

А приходит Добрыня на широкой двор;

115 Оседлал Добрыня, уздал добра коня,

Наседил он седе́лышко черкальскоё,

Засте́гивал-то он двенадцать пряжечёк,

А зате́гивал двенадцать отужинок;

Пряжечки-ти были красна золота,

120 А шпёнушки-ти были булатныя,

Отужинки-ти были шелко́выя,

То не ради красы, ради крепости,

Приправы богатырскою;

Красно золото-то не ржавеет,

125 А булат-от гне́тьсе — не сломитьсе,

А шелк-от подтянетьсе — не со́рветьсе.

Провожаёт ёго да ро́дна ёго маменька,

Провожаёт ёго да молода жона,

Провожают они, сле́зно плачутьсе.

130 А да он скоро скакал на добра коня;

А столько видели добра молодца, когда сряжаючись,

А не видели, когда да на добра коня сяжаючись.

Он из города поехал не воротами,

Не воротами он ехал не широкима,

135 А скакал он через стену городовую,

Через башню-ту да наугольную.

Только видели — в чистом поле курева стоит,

Курева стоит да один столб стоит.

А приехал скоро на Пучай-реку́,

140 Почерпнул-то он свежо́й воды ключе́вую,з

Настрелял-то он гусей, ле́бедей,

А пернастых малых серых уточёк.

Как пороспекло ёго да соньчё красное,

Прираздули ёго да ветры буйные;

145 Захотелось ёму во Пучай-реки окупатисе;

А да скинывал с собя платьё чьветно богатырськое,

А нырал-то он во Пучай-реку́.

А как плават Добрыня по Пучай-реки,

Как увидяла Добрыню змея лютая,

150 Змея-та лютая да Сорочиньская;

Налетела она на Добрынюшку Никитича,

Да сама она ёму говорила таковы речи:

«Как писи́-ти, писали — описалисе,

Как волхвы-ти волховали — проволховалисе:

155 А как хошь ли ты, Добрыня, я тебя водой залью,

Ишше хошь ли ты, Добрыня, я тебя огнём залью,и

Ишше хошь ли ты, Добрыня, я схвачу тебя

В свои-те двенадцать больши хоботы,

Унесу тя в свои горы Сорочинськия,

160 Своим детям на съеденьицё?»

А как мастёр был Добрынюшка нырком ходить,

Как горазд-от был Микитич всё понырывать;

А нырнул тут Добрыня во Пучай-реку,

Выставал-то Добрыня у крутого жёлта бе́режка;

165 А да выскочил Добрыня на желто́й-от крутой бе́режок,

Прибежал Добрыня ко своёму цьветну платьицю;

Он схватил свою востру сабельку.

Налетела тут на Добрыню змея лютая,

А хотела схватить Добрыню в двенадцать больши хоботы;

170 А отсек-то Добрыня змеи двенадцать больших хоботов,

А как падала змея да на сыру землю;

А как мать-сыра земля да потрясаласе.

Во Пучай-реки вода да сколыбаласе.

А одел-то Добрыня своё платьё цьветноё,

175 А надел он свои латы богатырськия,

А пришол-то он к змее-то лютою,к

Захотел змеи отсекти буйну голову.

А как ту змея ёму всё взмолиласе,

Она клятву кляла всё ёму великую:

180 «Уж ты гой еси, Добрыня сын Никитич млад!

Не моги меня казнить, моги помиловать;

А да назади лиха тебе не делала,

Ишше впредь тебе лиха не сделаю:

Я нало́жу на собя-то заповедь великую,

185 Шьтобы не лётать мне-ка да на святую Русь,

Не носить с Руси народу православного

А на тя жа на горы Сорочинськия

А своим-то детям да на съеденьицо».л

А спустил живу Добрыня змею лютую,м

190 Как прило́жил вси двенадцать больши хоботы,

Как вспорхнула змея со сырой земли,

Полетела змея по-под не́беса,

А да полетела она не на горы Сорочинськия,

Полетела она на святую Русь.

195 А как сел-то Добрыня на добра коня,

Поехал ко городу ко Киеву,

Ко ласкову князю Владимиру.

А сречала змея, ле́тит со святой Руси,

Со святой Руси, из города из Киева;

200 В хоботах-то несёт душу-красну девицю.

Сам поехал он ко городу ко Киеву;

Заезжает он во красен Киёв-град;

А он едёт по городу по Киеву,

А во Киеви всё да не по-старому, не по-прежному,

205 Как народ-от ходят не по-прежному,

Оне ходят в платье че́рном, во печальнём жо.

Как и едёт он по городу по Киеву,

А играют туто малыя робятка жо;