Вздохнув, она укуталась одеялом и закрыла глаза. С вечера ни она, ни Макс так и не задернули шторы, и теперь огрызок луны время от времени мигал в непроглядной темени, выныривая из-за туч. Появлялся на несколько минут и исчезал. Потом снова появлялся… Опять болела голова, но подниматься за таблеткой она не спешила. Лиза пребывала в странном состоянии: она отдавала себе отчет в том, что если встанет и выпьет лекарство, ей станет лучше, но ничего не хотела. Не хотела даже, чтобы ей становилось лучше. Потому что от того, что ей станет лучше, луна все равно не превратится в полноценный золотистый шар, правильный и довольный. Когда-нибудь это случится само собой, потому что так происходит уже много-много лет. Но когда это случится, Лиза обязательно задернет шторы, потому что сама она вряд ли когда-нибудь почувствует себя такой же полной жизни и целой. По крайней мере, ей казалось, что для нее это невозможно.

Это была уже не первая ночь, когда Макс оставлял ее одну. Точнее, не вторая. И даже не третья. Лиза могла бы посчитать, сколько раз он уходил, но не делала этого, потому что никакого смысла в том не было. Если бы ей сказали, что после пятой или десятой подобной ночи ей станет легче, то она обязательно бы считала, а так… Он возвращался и ложился рядом, клал руку ей на талию, иногда даже гладил по животу. Она чувствовала его прикосновения, но не двигалась. И ничего не говорила. Она была уверена - Макс знает, что она не спит, но все равно молчала. И самое мерзкое заключалось в том, что она начинала привыкать к запаху чужой женщины. Ее это пугало, потому что она понимала, что вот-вот лишится последних капель своей подбитой гордости. А кто она без гордости? Разве может человек без гордости?! А может ей только казалось, что эта самая гордость у нее есть, а на самом деле и не было ее никогда?

Когда Макс засыпал, она тихонько плакала. Она говорила себе, что в этих слезах нет смысла, но каждый раз они упрямо наворачивались на глаза, стекали по носу, спутывались с волосами и впитывались в наволочку. Пытаясь подавить всхлипы, она кусала уголок одеяла или собственный кулак, утыкалась в подушку и стискивала зубы. Хотелось выть. Так жалобно, как воет подбитая дворняга в морозную январскую ночь, видя вдалеке недосягаемый свет теплого человеческого жилища и чувствуя дурманящие ароматы сытной еды. Гордость… А рука Макса покоилась на ее талии, и Лиза боялась, что он почувствует, как дрожит ее тело.

Когда Макс вернулся, Лиза спала. Она не слышала его шагов, не слышала, как он разделся, не слышала даже, как он лег позади нее. Эта была первая ночь, когда она ничего не услышала и не почувствовала. На улице уже занимался рассвет. Она лежала к Максу лицом, и он мог отчетливо видеть ее припухшие веки и немного покрасневший нос. Она плакала, и его это устраивало. Она должна понять, что между ними ничего нет и не будет, что секс с ней не означает ничего более значимого, чем просто секс. Отношения ему были не нужны, он не хотел ни привязанности, ни ответственности, ни разговоров по душам, ни планов на будущее, ни походов в мебельный за новым кухонным гарнитуром или диваном в гостиную. Тем более не хотел он всего этого с сестрой бывшего друга. Одна мысль о том, что лежащая рядом девушка носит фамилию Меркулова, заставляла Макса поджимать губы и наполняла его взгляд льдинками. Мешало ему только одно: на душе становилось гадко, когда он чувствовал, как вздрагивает тоненькое тело Лизы под его рукой, и тошно было, когда она, выходя из ванной, прятала покрасневшие глаза. Но для него это ничего не значило. В очередной раз покидая ночью квартиру, он стремился доказать это самому себе. Она. Ничего. Не. Значит.

Утром шел дождь. Лиза вяло мешала ложкой в замутненном молоком чае. Есть ей не хотелось. После таких ночей есть ей не хотелось никогда, но сегодня особенно. Макс долго терпел, а потом все-таки вытащил из холодильника йогурт и поставил на стол перед ней.

- Ешь. Мне не нужно, чтобы ты на тренировке в голодный обморок хлопнулась.

Лиза несколько секунд смотрела на баночку, потом подняла глаза на Самойлова. Чайная ложечка перестала стучать о стенки чашки, в кухне воцарилась неуютная тишина. Макс дожевал бутерброд и только тогда взглянул на партнершу. Она вздохнула и снова стала помешивать чай, разбавляя молчание глухим постукиванием.

- Ты считаешь это нормальным? – негромко спросила Лиза. Не истерично, не напористо, а обычно, как будто даже с тенью безразличия.

Макс сделал себе еще один бутерброд и принялся жевать. Лиза ждала ответа, а поняв, что это бессмысленно, отложила ложку в сторону. Она не собиралась заводить этот разговор. Вообще не собиралась, но вдруг поняла, что молчать уже не может. Для того чтобы кататься, ей нужны силы, а она слишком много их тратит на то, чтобы пережить очередную подобную ночь.

- Макс… может, ты объяснишь?

- Что я должен тебе объяснить? – Резкий тон выдал его раздражение. Он отложил бутерброд в сторону и посмотрел на Лизу.

- Твои ночные шатания по бабам, - говорила она все еще спокойно, но это спокойствие не могло обмануть ни Макса, ни ее саму. Она не чувствовала ни внутреннего напряжения, ни подступающих слез, ни дрожи, однако руки выдавали ее. И если бы сейчас Макс взял ее ладонь в свою, он бы ощутил холод ее пальцев. – Почему?! Или ты сменил тактику? Теперь ты решил унижать меня так?

- Даже не думал. - Макс шумно выдохнул, крылья его носа вздрогнули. – Но, по-моему, ты не понимаешь…

- Что я должна понимать?! Объясни! – выпалила она чуть громче. Голос дрогнул от отчаянья, пальцы вцепились в край стола.

- У нас нет отношений, Лиза, - твердо выговорил Самойлов, глядя ей в глаза. – Мы спим вместе, но не более того. И я тебе ничего не должен.

- И ты считаешь это нормальным? – Оглушенная его словами, она растерянно усмехнулась. Глаза стали влажными. Слезы подступили так внезапно, что она даже не успела понять, что вот-вот заплачет.

- Я тебе ничего не обещал. - Макс почувствовал, как у него неприятно сжимается сердце. Лиза была такой потерянной и несчастной в этот момент, что он с трудом сдерживался, чтобы не отвести взгляд.

- Ты…

Она не находила, что сказать. Висок заныл, внутри стало пусто и холодно. Даже сердце стучало как-то неприятно, как будто ребра вдруг переломались, и теперь оно в кровь царапалось об их острые края. Зато появилась предельная ясность всего, что произошло за последнее время – он ей и в самом деле ничего не обещал. Вообще ничего. Обещал только, что больше не сделает больно. Видимо, это обещание не распространялось дальше физического уровня, что же касалось той боли, которая мешала сейчас сделать ей нормальный вдох… это только ее проблемы.

- А ты обо мне подумал? О том, что я чувствую?

- Вот давай только не будем о чувствах. - Раздражение Макса стало сильнее. Ему хотелось встать и уйти, только вот причиной тому было не одно лишь нежелание продолжать этот бессмысленный разговор. – Не путай секс и что-то большее. У нас большего нет и быть не может.

- Это для тебя у нас просто секс! - Голос охрип, Лиза встала и сделала несколько шагов по кухне, порывисто обернулась. – Макс, неужели ты ничего не понимаешь? Неужели ты не понимаешь, что… что для меня это совсем другое?