глубокий ход по-прежнему свободен, и мы думаем, что грайки его не обнаружили. Я не знаю, атаковал ли Рамсей, но, похоже, атаковал. Он не вернулся сюда, но нам нужно отступать.

В этот момент гвардейцы прекратили орать, и вдруг раздался протестующий крик, а следом за ним — ужасный вопль. Кроты Данктона поняли: их раненого товарища подвесили за рыльце на колючую проволоку.

Гнев, бессилие, ярость... казалось, сама нора потемнела от ненависти к грайкам.

— Мы должны им помочь, Алдер, — сказали одновременно несколько кротов,— мы должны...

В этот момент до них донесся насмешливый голос гвардейца.

— Один готов и второй на очереди! — кричал он. — Если вы все не сдадитесь. Ну? Решайте быстрее...

Они увидели, как их товарищ пытается отбиться от трех гвардейцев, удерживающих его возле проволоки. Из рыльца их несчастного друга хлестала кровь, она текла изо рта и пузырилась, пока затихали его последние всхлипы, такие страшные, что и вообразить нельзя.

— Мы пойдем, Алдер, даже если сам ты останешься здесь, — сказал один из бойцов. — Мы не позволим им подвесить Уилдена. Он мой друг.

Уилденом звали второго пленника.

Пока он говорил, появились еще два гвардейца. Более крупный пристально посмотрел в сторону оборонительной норы, и Алдер застыл от удивления.

— Этот крот там... вон тот! Это Маррам, Триффан, вот это кто! — Маррам был товарищем Алдера в Бакленде.

Все уставились на Алдера. Внезапно Триффан шагнул вперед и принял командование на себя.

— Никто из вас не выйдет на поверхность, — произнес он сухим тоном приказа. — А теперь быстро покажите-ка, если я побегу по поверхности, где мне найти вход в глубокие норы, в которых скрывается Рамсей?

Ему указали направление.

— Теперь слушайте внимательно. Я выйду один. Пусть это выглядит, словно я хочу вести с ними переговоры. Они придут в замешательство, увидев одинокого крота. Я выберу момент и — как его зовут? Уилден? — увлеку Уилдена вниз по склону. Воспользуйтесь суматохой и уведите вверх всех раненых, кого сможете. Здесь оставьте только охрану, я постараюсь вернуться с Рамсеем и остальными из глубоких ходов. Пошлите гонцов по линии обороны с приказом о немедленном и окончательном отступлении. Когда этот Уилден окажется в безопасности и группа Рамсея благополучно вернется, мы уйдем все вместе.

Снова до них донесся насмешливый голос гвардейца.

— Эй, данктонцы, ваш друг начал потеть и дрожать. Выходит, он бился рядом с трусами? Неужели у вас не хватит мужества сдаться и спасти ему жизнь?

И тут Триффан вышел на поверхность. Его неожиданное появление заставило грайков застыть от изумления. Державшие Уилдена припали к земле и напряженно следили, как под серым моросящим дождем в полной тишине Триффан медленно, уверено шел в их сторону. На ходу он говорил — ясно, четко, так, что было хорошо слышно даже остававшимся позади него бойцам:

— Я иду с миром и доброй волей Камня, обращенной ко всем кротам. Если среди вас есть такие, кто испытывает жалость или кто когда-нибудь задумывался о Безмолвии Камня, пусть шагнут вперед и заключат с нами мир!

При этом Триффан не сводил глаз с Маррама, со смехом говорившего приятелям:

— Он что, надеется найти здесь союзника?

— Видно, он совсем ненормальный! — откликнулся его товарищ.

Но бойцы заметили, что Маррам отступил за спины других, а потом быстро стал спускаться по склону и вскоре исчез из виду.

По обе стороны тропинки, по которой шел Триффан, в траве и чертополохе прятались гвардейцы, готовые броситься на него. Сердце Триффана колотилось, но он видел перед собой лишь ужас в глазах Уилдена — тем отчетливее, чем ближе подходил. Триффану казалось, что весь кротовий мир погрузился в молчание. Но не совсем полное, потому что сзади послышалось пыхтенье и топот, и Триффан замедлил шаг, не будучи уверен, что это не грайки, однако твердо решил не показывать страха.

— Право же, знаешь, мне кажется, ты мог бы и подождать... — Это был Спиндл, спешивший вдогонку Триффану. Выражение у него было весьма озабоченное, хотя и с примесью нарочитого простодушия.

— Что, во имя Камня?.. — начал Триффан сквозь стиснутые зубы, стараясь сохранить невозмутимость, чтобы уставившиеся на него гвардейцы продолжали пребывать в оцепенении и он успел бы дойти до Уилдена. Но со Спиндлом...

— Я хочу сказать, — продолжал Спиндл, который, догнав Триффана, немного замедлил бег и стал говорить очень громко: — Я хочу сказать, что неблагородно присвоить одному себе удовольствие, если не привилегию, сдаться этим великолепным кротам, которые прошли такой далекий путь, только чтобы...

— Спиндл! — попытался остановить его Триффан. Они теперь находились всего в нескольких ярдах от проволочного ограждения, сразу за которым стоял Уилден.

— ...чтобы, э... э, спасти наших кротов от ужасного заблуждения: ведь для них существует лишь одна истина — Камень.

Пока Спиндл, улыбаясь, произносил эту тираду, а разъяренный Триффан шел рядом, гвардейцы переглядывались, удивляясь, кто это так беспечно направляется в самую их гущу, рассуждая о Камне. Тем временем парочка добралась до проволоки. Повешенный за рыльце окровавленный крот был перед ними, его лапы скрючились в предсмертной агонии. За проволокой склон шел круто вниз, и во влажном утреннем воздухе был слышен шум ревущих сов, разносившийся над Лугами.

Ниже на склоне расположились еще десяток или чуть больше гвардейцев, и при появлении Триффана, для них явно неожиданном, они приподнялись и уставились на него.

— Я полагаю, — совершенно спокойно начал Триффан, подыгрывая Спиндлу... Он прошел под проволокой. Спиндл следовал за ним. Они оказались в нескольких шагах от Уилдена.— Я полагаю, нам следует представиться.

Гвардейцы начали принимать угрожающие позы, они крепче схватили Уилдена и подошли ближе.

Триффан повернулся к одному из них, по виду — вожаку.

— Крот, которого вы поймали,— это Уилден...— Триффан начал говорить быстрее, в его голосе неожиданно зазвучала непререкаемая властность, хотя слова он произносил так же спокойно, как раньше. — Мы хотим побеседовать мирно, я предлагаю вам — не держите его. Он никуда не убежит. — И когда гвардейцы отпустили Уилдена, продолжал: — Это мой добрый друг Спиндл, родом из Семи Холмов, мое же имя — Триффан.

На минуту наступила тишина. Один или два гвардейца попытались что-то сказать, даже открыли рты, но другие стали окружать Триффана. Однако, прежде чем они успели это сделать, он сказал:

— А теперь, Уилден, я думаю, пришло время!

И бросился вперед, обрушив мощный удар на одного из