тоннелях полно было пыли, а в некоторых местах они даже заросли травой или оказались перегорожены обвалами. И все же эти ходы стали местом, где кроты ждали распоряжений, переглядываясь при виде гонца, торопившегося наверх, в нору старейшин возле Камня, откуда новости о сражении потом снова распространялись вниз.

Малыши заснули, взрослые бодрствовали; наступила ночь, в ходах стало совсем темно. Несколько кротов вместе с Монди ходили по тоннелям, подбадривая, успокаивая детей, молодежь да и родителей тоже. Все испытывали страх за жизнь своих близких, участвующих в сражении.

Незадолго до полуночи усилился ветер, и по полуразрушенным ходам стали гулять сквозняки, наполняя их странными шорохами, что сильно беспокоило любящих уют и порядок кротов. Внезапно даже крепко спавшие дети были разбужены прокатившимся над лесом ударом грома. Сверкание молнии на мгновение высветило кротов, собравшихся в кучки, прижавшихся к стенкам ходов. Потом хлынул дождь, снова молния, снова гром, дождь превратился в ливень, тут и там в ходах стало капать, и кротам приходилось передвигаться с места на место.

Поздно ночью, когда дождь продолжал равномерно лить, по лесу торопливо бежал одинокий крот. Он хорошо знал дорогу и двигался быстро, искусно петляя и выбирая тропинки, где ему не грозила опасность быть пойманным совой, — ведь совы, как известно, нападают на неосторожные создания, опрометчиво считающие дождь надежным укрытием.

В Бэрроу-Вэйле этот крот заскочил в ход, пробежал мимо любопытных рылец, которые отшатывались, когда видели, как странно он выглядит, какой у него пристальный взгляд и непривычная улыбка, отталкивающая поначалу тех, кому она не была знакома.

— Извините, благодарю вас, очень мило, удивительно любезно с вашей стороны, да-да-да, нет-нет, вы мне ничуть не мешаете...— бормотал Мэйуид, пробираясь в тесной толпе. Потом он заспешил дальше, только изредка останавливаясь, чтобы с беспокойством прислушаться к шуму дождя.

❦

Тем временем у линии оборонительных нор в Истсайде, в темноте, под проливным дождем, данктонцы жестоко сражались с грайками. Гонцы один за другим приносили новости Алдеру на позицию чуть выше по склону. Эти новости, доставленные из разных точек боя, показывали, что отступление, хоть и организованное, продолжается. Более того, потери среди кротов Данктона росли, и Алдеру приходилось уже брать резервы из дальних точек, где были посты на случай прорыва грайков с флангов.

Триффан ждал сообщения о введении в дело резервов, чтобы начать эвакуацию. Нельзя было рисковать и допустить грайков в систему, когда кроты еще не ушли. Более того, мог быть обнаружен ход, по которому намечалась эвакуация, и тогда таинственность «исчезновения» кротов Данктона была бы нарушена. Грайки теперь не только удерживали коровий тоннель, но и начали предпринимать систематические атаки на фланги линии оборонительных нор. Пока еще они не послали туда крупные боевые отряды, но Алдер не хотел испытывать судьбу, и с приближением рассвета, когда ливень, вместе с ураганным ветром обрушившийся на Данктон, перешел в мелкий дождичек, дал приказ отступить.

При этом одна группа кротов Данктона продолжала скрываться в глубоких ходах, под самым скоплением грайков. Эта группа под командованием Рамсея должна была последней неожиданно атаковать грайков, чтобы замедлить их продвижение, а потом отступить в такие глубокие ходы, что грайки не смогут обнаружить их. Увы, дело шло к концу, и Алдер, усталый, с двумя царапинами на голове и более серьезной раной на плече, послал еще одного гонца предупредить Триффана, что момент последнего отступления приближается.

— Скажи Триффану — мы будем ждать его приказа уходить, но если к восходу солнца я его не получу, я сам начну отступление, — сказал Алдер гонцу, а когда он убежал, несмотря на усталость, вернулся в оборонительную нору снова и снова принимать сообщения. Алдер хотел удержаться здесь подольше и обеспечить прикрытие группе Рамсея, чтобы она могла уйти в глубокие ходы, если все будет потеряно. Алдер дал указания Рамсею уйти не позже середины утра.

Возле самого Камня долго было темно, небо все еще закрывали тучи, а когда наконец рассвело, стала видна мокрая земля, грязь и деревья, казавшиеся безжизненными после ураганного ветра и ливня.

Триффан вместе с другими старейшинами ждал в норе сообщений о ходе сражения и уже собрался было сам еще раз спуститься к подножию холма, когда, проделав длинный путь от Болотного Края, появился Мэйуид.

— Прошу прощения, совсем не хочу никого здесь волновать, — проговорил он, прерывая совещание старейшин, — но я обращаюсь ко всем вам, милостивые господа, и к каждому отдельно: мне кажется, я думаю, я полагаю, что лучше бы начать движение. Ход под рекой стало заливать дождем. Да, мой господин, простите, — объявил Мэйуид.

За последние недели и раньше шли дожди, и у Мэйуида, конечно, была возможность проверить, что при этом происходит. Настоящего потопа можно было не бояться — похоже, такого не случалось никогда, — однако почву могло сильно размыть, что замедлило бы движение. Трудно было предсказать, что произойдет, когда намокшие стены станут сотрясаться от топота пробирающейся по ходу большой толпы кротов.

Мэйуид уже пришел в себя после быстрого подъема на вершину холма, старейшины обсуждали принесенные им новости и план эвакуации, который им наконец сообщили Триффан и Скинт, когда появился гонец Алдера из Истсайда: отступление продолжается, приходится оголять фланги системы, значит, пришло время уходить.

Триффан отдал последние приказы. Комфри, Монди, Скинт и Мэйуид должны немедленно отправиться в Бэрроу-Вэйл, откуда они поведут эвакуируемых вниз, через Болотный Край. Присутствие Комфри и Монди необходимо, они обеспечат спокойствие и порядок. Кроты всегда боялись болота, края сырого, вредного, опасного, а места за ним вообще считались непроходимыми. Однако Комфри кроты доверяют, и за ним они пойдут.

— А где же Спиндл? — спросил Комфри.

— В нужный момент он появится, — заверил его Триффан и, похоже, этот момент наступил, потому что у входа в зал появился хмурый Спиндл, оглядел всех и произнес:

— Следует понять, что мы уходим?

— Уходим, — ответил Триффан.

— Ладно, — вздохнул Спиндл, — моей работе никогда не будет конца. Я сделал все, что мог, и, если кроты Хенбейн обнаружат библиотеку, которую спрятали мы с Мэйуидом, значит, Камень не так хорошо относится к нам, как я полагал.

Спиндл выглядел утомленным, и неудивительно: он посвятил двое последних суток составлению заключительных отчетов, назвав в них события этих дней критическим, переломным моментом истории, хотя вожаки — Триффан, Скинт и Алдер — были слишком заняты и не придавали трудам Спиндла особого значения.

— Я пойду с тобой, если ты не против, — проговорил Спиндл, узнав,