21 мая, в первый день сражения при Эсслинге, когда австрийцы захватили эту деревню, французский полк вынужден был отступить в некотором беспорядке перед намного превосходящими силами противника. Маршал Ланн, рядом с которым был император, послал меня на этот участок. Прибыв на место, я узнал, что только что был убит полковник. Офицеры и солдаты были полны решимости отомстить за него и отвоевать Эсслинг. Под командованием майора они быстро перестроили свои ряды под огнем противника вблизи от крайних домов деревни.

Я поспешил к маршалу сообщить о положении вещей, но, как только я сказал ему тихо: «Полковник погиб…», Наполеон, нахмурив брови, произнес: «Тсс!» И я замолчал, не зная, каким будет решение Его Величества, но понял, что на какой-то момент император не хотел знать, что полковник убит!

Император, которого его недоброжелатели обвиняли в недостатке личного мужества, устремился галопом, не обращая внимания на пули, свистевшие вокруг нас. Он оказался в центре полка и спросил, где полковник. Никто не произнес ни слова. Наполеон повторил свой вопрос, и несколько солдат ответили: «Он убит!» — «Я не спрашиваю, убит ли он, я спрашиваю, где он». Чей-то робкий голос произнес, что он остался в деревне. «Как! Солдаты! Вы оставили тело вашего полковника врагам! Знайте, что храбрый полк должен всегда знать, где его знамя и его командир, живой или мертвый!.. Вы оставили вашего командира в деревне, идите за ним!»

Майор, ухватив мысль Наполеона, воскликнул: «Да, мы потеряем нашу честь, если не принесем нашего командира!..» И он бросился вперед. Полк устремился за ним с криком «Да здравствует император!», ворвался в Эсслинг, уничтожил несколько сотен австрийцев, захватил позицию, и гренадерская рота положила тело командира к ногам императора. Вы прекрасно понимаете, что не тело несчастного офицера нужно было Наполеону, он хотел добиться двойной цели — взять деревню и научить солдат тому, что командир — это второе знамя и хороший полк никогда не должен его терять.

В трудные моменты эта убежденность поддерживает мужество солдат, заставляет упорно сражаться вокруг командира, живого или мертвого. И тогда, обернувшись к князю Бертье, император напомнил ему обсуждение в Государственном совете, добавив: «Если, когда я спрашивал, где полковник, вторым был бы подполковник, а не майор, мне бы ответили: «Вот он», и я не добился бы такого результата, потому что для солдат нет большой разницы между подполковником и полковником, они почти одинаковы». После этого события император передал майору, так смело поднявшему полк, что он назначает его полковником.

По этому рассказу вы можете судить о магической власти, которую Наполеон имел над своими войсками. Его присутствия и нескольких его слов хватало, чтобы бросить их в самое пекло, с такой находчивостью он умел воспользоваться любым эпизодом в сражении. Мне показалось, что полезно рассказать эту историю, потому что во время Реставрации звание подполковника было восстановлено очень неудачно.

Вот еще одна история, которая интересна только тем, что она повествует об одном очень здравом замечании, сделанном маршалом Ланном.

Когда пехота нашего корпуса переправлялась по мостам, а кавалерия ждала своей очереди, один начальник эскадрона 7-го кирасирского полка, шурин генерала Моро по имени Юло д’Озери (сейчас он уже генерал, мы встречали его в штабе императора Александра во время вступления иностранных войск в Париж в 1814 году), так вот этот г-н Юло, человек очень храбрый, движимый желанием узнать, что произошло на поле боя, покинул свой полк в Эберсдорфе, взял лодку и отправился на левый берег. Там он сел на лошадь и стал просто так гарцевать у Эсслинга вокруг нашего штаба. И в этот момент ядром ему оторвало руку! Когда этого офицера отвели в госпиталь на ампутацию, маршал Ланн сказал нам: «Запомните, господа, что на войне нет места фанфаронству. Настоящее мужество заключается в том, чтобы презирать опасность на своем посту, а не гарцевать в разгар битвы, если это не требуется по долгу службы!»

Биография маршала Ланна. — Император производит меня в начальники эскадрона и награждает орденом Почетного легиона. — Я поступаю в штаб Массены

Хотя я уже упоминал некоторые подробности из жизни маршала Ланна, я считаю своим долгом представить его биографию подробнее.

Ланн родился в 1769 году в маленьком гасконском городке Лектуре. Его отец был простым красильщиком. У него было три сына и дочь. В Лектуре размещалось тогда епископство, и один из викариев заметил умного и благонравного мальчика, старшего сына красильщика. Он стал его учить, определил в семинарию, где тот стал священником. Тоже став викарием во время Империи, он обладал большими достоинствами, заботился о своей семье и учил своих младших братьев. Второй брат, который и стал маршалом, учился лишь постольку, поскольку ему позволяла работа, так как он помогал отцу в его деле. Когда разразилась Революция, он уже умел читать, правильно писать и знал четыре правила арифметики.

У самого младшего сына особых способностей не было. Маршал хотел направить его на военную стезю, но у того ничего не получилось, и брат забрал его из армии, удачно женил в своей провинции и оставил в родном городе. Что же до дочери, то она была еще очень молода, когда второй ее брат уже стал генералом. Он поместил ее в хороший пансион, дал ей приданое, и она счастливо вышла замуж.

Ланн был среднего роста, но пропорционально сложен. У него было приятное и очень выразительное лицо. Небольшие, но живые и умные глаза. Характера он был доброго, но взрывного, до тех пор, пока не научился себя сдерживать. Его честолюбие было огромным, энергия неуемной, а храбрость беспримерной. В молодые годы Ланн был подмастерьем красильщика, потом перед ним открылся путь военной карьеры, по которому он пошел семимильными шагами. Энтузиазм 1791 года увлек многих людей его возраста встать на защиту своей родины, на которую несправедливо напали. Ланн вступил в 1-й батальон волонтеров Жера и оставался простым гренадером до тех пор, пока его товарищи, оценив его выправку, усердие и живость ума, назначили его младшим лейтенантом. С этого момента он беспрерывно учился, даже когда уже был маршалом, читал по ночам и стал довольно образованным человеком. Вначале он служил у моего отца, в Миральском лагере под Тулузой, затем в Восточной Пиренейской армии, где его бесстрашие и редкий ум быстро принесли ему звание начальника батальона, в котором он и находился, когда дивизия моего отца перешла под командование маршала Ожеро. Последний, после одного кровавого боя, в котором Ланн покрыл себя славой, назначил его командиром полубригады. Ланн, раненный в том же бою, был вынужден провести несколько месяцев в Перпиньяне, где остановился у одного богатого банкира, некоего г-на Мерика. Вся семья банкира, в особенности мадемуазель Мерик, в полной мере оценила хорошие манеры молодого офицера. На этой девушке и женился Ланн. Этот брак был намного выше того, на что он мог надеяться в прежние времена.

Когда в 1795 году между Францией и Испанией был заключен мир, Ланн с войсками дивизии Ожеро последовал в Италию. Он был определен в сопровождение, в 4-ю линейную полубригаду, которая находилась, по сути дела, под его командованием в отсутствие назначенного в нее командира. Бонапарт очень скоро оценил достоинства Ланна, и, когда Директория выпустила постановление, по которому все офицеры сопровождения должны были возвратиться домой, Бонапарт оставил Ланна в Италии, где тот был дважды ранен в знаменитых кампаниях 1796 и 1797 годов, не состоя официально в армии. Если бы не прозорливость главнокомандующего, то Ланн вынужден был бы покинуть военную службу и его военный талант был бы похоронен в бюро его тестя, а Франция недосчиталась бы одного полководца. Когда в 1798 году Бонапарт повел армию в Египет, он взял с собой Ланна, который стал бригадным генералом и, следовательно, действовал в рядах армии вполне официально.