– Мам, ты спросила «почему?» я тебе ответила. Я тебя ни в чем не виню, но я прошу оставить меня в покое, перестать цепляться ко мне, к моим решениям и моему образу жизни.

– Разве это жизнь?

От конюшен пахнет сеном, навозом, соломой, конским потом и сеном, а еще влажным теплом. Она слышит звук скребка и очень хочет попасть к своей Дымке. Бывшая спортсменка и любимица публики теперь служит при их доме, катает Лиру и наверняка, радуется, что не оказалась удобрением для одного из насыпных курганов и даже нашла себе норовистого друга.

– Если тебя не устраивает моя, то возьмись, пожалуйста, своей. Нет? То я избавлю тебя от своего созерцания.

Лира оказывается в небольшой конюшне, захваченная совершенно иными звуками, отделяющими один мир от одного. Она подходит к стойлам, улыбаясь встрепенувшимся животным. Калган бьет копытом и раскачивает удерживающие его дверцы.

– Ну как вы тут без меня?

– Если ты уедешь, то я пущу их всех на мыло!

Лира продолжает гладить горячую морду лошади, заглядывая в ее огромные карие глаза. Она полюбила этих животных, а раньше была равнодушна ко всем эти пёселям.

– Не слушай ее. Все будет хорошо. Ты и Калган будете в полном порядке.

Дымка, которая совсем не похожа на дымку обнюхивает ее лицо и шумно выдыхает воздух ноздрями. Волоски на ее подбородке щекочут лицо Лиры.

– Мам. Хватит вести себя, как ребенок. Ты ведь добилась того, чего так сильно хотела. Отец передумал разводится. Я худо-бедно, но хожу. Выздоровею…

Лира тащит из ведра морковку, несмотря на то что конюх посоветовал не кормить животных после девяти вечера.

– Примусь за дело, стану рекламировать хронометры, новые тачки или туалетную воду.

Она оборачивается к маме, которая стоит у входа, прижав к ному тоненький платочек.

– Ты можешь делать все что угодно, но только перестань заниматься этими странными делами!

Получать новые знания и интересоваться животными, новыми людьми – это оказывается странно.

– Хорошо. Так и будет.

Мам подходит к ней, но до животных дотронуться не пытается, а просто наблюдает за ней какое-то время.

– Ты зря это сделала, – говорит она, опираясь плечом на стоило. – Ольга была вдали от семьи не просто так.

Лира молчит. Если она откроет рот сейчас, то уже не сдержится и скажет матери все, что думает о ее душевных качествах.

– Почему? – Лира разглядывает лошадь со звездочкой во лбу, кайфуя от ощущения бархатных губ, касающихся ее раскрытой ладони. – Она обманула обеспеченную племянницу, обчистила ее и скрылась в неизвестном московском направлении?

Она не может сдержать улыбки, оглядываясь на вспылившую маму. Поразмыслив мгновение, она кричит ей в след:

– Мам, ты бы съездила в квартирку на Арбате. Отец такой сюрприз тебе приготовил! Закачаешься!

Мама не стала продолжать разговор, пошла к выходу, отшвыривая все и вся со своего пути, но Лирины слова остановили ее.

– Сюрприз? На Арбате?

Лира кивает. Она не мстит папе. Нет-нет. Лира всего лишь нагружает жизнь мамы новыми событиями. Папу она очень любит и маму тоже. А еще она понимает ее. Отныне. Не представляет, как бы чувствовала себя, если бы вдруг узнала, что ее дочь скрывала от нее такие вещи.

– Ага. Спроси адрес у Юры. Он тебе скажет.

Лира ойкнула, быстро отдернув руку. Жеребец по кличке Калган мало того, что отнял чужое угощение, так еще и попытался цапнуть ее, прихватив вместе с овощем нежную кожу между большим и указательным пальцем.

– Ты паразит! – шипит она на норовистого жеребца. – Понимаю почему тебя хотели пустить на вискас!

Лира оттирает руку о пальто, вертится на месте в поисках аптечки и чертыхается еще раз. Острая боль пронзила пространство над бровью.

– Кто придумал вешать упряжь на такой опасно близкой высоте?

Почему она не мешала ей раньше? Лира трет лоб, а потом все же обрабатывает кровящую рану и идет обратно, удерживая равновесие с помощью стойл. Еще один удар.

– Вот ведь дура!

Стукнулась о стремена в первый раз, обработала и налепила пластырь, забыла об этом и повторила трюк второй раз, но в этот раз не удержала равновесие и растянулась на полу. Темнота, головокружение, звездочки, искры из глаз и вот она разглядывает примечательный потолок их небольшой конюшни. Она не замечала, что в этом помещении есть небольшой второй этаж, также как не думала, что конюх Савелий максимально эффективно занял пространство под потолком.

– Перестаньте ржать, я и сама знаю, что дура, – обращается Лира к тонко заржавшим лошадям, но все же остается на полу.

У нее ничего не болит, но она не хочет вставать. У нее есть редкий дар, можно сказать, что магия этого мира – она может не думать ни о чем! Ни о завтрашнем дне, ни о чистоте одежды, ни о том, как глупо выглядит в данную минуту.

– С вами все в порядке?

– Да. Я просто хочу полежать. Вот так.

Тут ей мозг не канифолят, а еще спина как будто встала на место.

– Эй, на помощь! На помощь!

– Я в порядке! Перестань так орать и оставь меня в покое!

Но Сава не истовствует.

– Я нашел ее!

Лира не понимает, что значит нашел? Когда это ее успели потерять? Она на конюшне и полчаса не прошло. Правда в следующую минуту ею завладевают совсем другие мысли, чувства и эмоции.

– Ее светлость! Графиня Дельвиг! Она здесь! Она упала с лошади!

Лира распахивает глаза, не веря услышанному, озирается по сторонам, видя знакомый и чуть изменившийся двор при королевской лечебнице, поднимается, оглядывая себя, незнакомый наряд, ворох юбок какой-то дикой расцветки, а потом вновь смотрит перед собой. Мир перекувыркнулся еще раз, переместил ее в ночь, в зиму, к преобразившемуся дворцу.

– Эверт! – она улыбается, ощутив, как внутри нее взрывается нечто, распространяя по телу мощный разряд беспричинного и яркого счастья. – Эв!..

Она все же поднялась и отряхнула юбки, оглянувшись на бьющую копытом лошадь. Та косила на нее темным взглядом и уходила в дальний конец двора к брошенным, сломанным и старым повозкам.

– Держите ее!

Эта фраза заставила ее встрепенуться, и Лира уже было подхватила юбки, чтобы ринуться прочь, но остановилась.

– Что это все значит?! – поинтересовалась она со всей напыщенностью, которую смогла наскрести в себе в данную минуту. – Господа, потрудитесь объясниться! Сейчас же!

Тон, взятый Лирой, а еще (как она надеется) надменный вид заставили лекарей остановиться, растеряно переглянуться и отпустить протянутые к ней руки с зажатой в них огромной рубашкой.

– Чего вы остановились?! Не стойте же!