Американское посольство в Праге сообщало: «Вчерашние выборы по всей стране прошли без инцидентов или беспорядков любого рода… Все наблюдатели сходятся во мнении, что голосование было отражением воли народа демократическим образом». Влияние коммунистов в Чехии и Моравии стало сюрпризом и для американцев. Однако Стейнхардту пришлось признать, что компартия победила на выборах не потому, что сама либо с помощью МВД запугивала избирателей или давила на них[631].

В детальном анализе результатов выборов от 29 мая 1946 года Стейнхардт докладывал в Вашингтон: «Выборы прошли в атмосфере порядка и относительного спокойствия. Голосовали не за отдельных людей, а за партии. Хотя превосходная организация коммунистической партии с помощью контроля над МВД, возможно, и принесла определенное количество голосов этой партии, все же нет повода подозревать ее в нечестности. Нельзя сказать, что довольно сильная тенденция в поддержку коммунистов была вызвана запугиванием со стороны коммунистов или их контролем над механизмом голосования. Руководящие политики (ЧСР) убеждены, что голосование было тайным и справедливым, так как избирательные участки контролировали все партии, участвовавшие в выборах»[632].

Объяснения были столь запутанными (непонятно, например, что имел посол в виду, говоря о «контроле МВД»), потому что сам же Стейнхардт до этого неоднократно писал: в такой развитой западной стране, как Чехословакия, коммунисты не могут победить на выборах без террора и запугивания оппонентов.

Надо сказать, что Стейнхардт точно предвидел основную интригу в политической жизни Чехословакии ближайшего времени – борьбу между КПЧ с одной стороны и ЧНСП, а также ЧНП – с другой за влияние на социал-демократическую партию, которая после выборов фактически раскололась на правое и левое крыло.

Левые социал-демократы группировались вокруг председателя партии Фирлингера и выступали за продолжение курса на тесное сотрудничество с коммунистами. Однако многие социал-демократы хотели четко отграничить свою партию от КПЧ, чтобы создать ей собственный имидж. Это были не только правые политики, и многие из них отнюдь не хотели променять союз с КПЧ на союз с ЧНСП, которую большинство социал-демократов считали чуждой и антисоциалистической силой. Просто критика КПЧ виделась им единственным средством сохранить саму социал-демократическую партию и предотвратить ее полный переход к коммунистам. Ведь собственным сторонникам не надо было разъяснять разницу между ЧСДП и ЧНСП, а вот разницы между социал-демократами и коммунистами многие не видели. Те, кто хотел занять по отношению к КПЧ более жесткую линию, группировались вокруг министра снабжения Майера. Ключевой была позиция популярного в партии Лаушмана, которого активно обхаживали и национальные социалисты, и коммунисты. Лаушман это понимал, но пока оставался над схваткой.

После выборов кардинальным образом поменялось отношение всех некоммунистических партий к Национальному фронту. Раньше они считали его инструментом компартии для получения в госаппарате большого количества мест, не сответствовавших реальному влиянию КПЧ. Они считали, что компартия продавила паритетное представительство всех партий во временном Национальном собрании и национальных комитетах, хотя в реальности была слабее, например, ЧНСП. Однако, после выборов оказалось, что коммунистам в реальности причитается гораздо большее количество мест депутатов всех уровней, чем то, что им давал Национальный фронт.

Поэтому после мая 1946 года и ЧНСП, и ЧНП вдруг стали активно защищать Национальный фронт, выступая за продолжение осуществления принципа если не точной паритетности, то более или менее равного представительства всех партий в госаппарате.

Например, когда коммунисты поздравили президента Бенеша с днем рождения, в ответном послании ЦК КПЧ он написал: «…Также искренне благодарю за слова, которыми вы выразили политическую линию своей партии, и за заверения, что не только сегодня, но и в будущем вы будете укреплять столь нужный всем нам Национальный фронт»[633].

Коммунисты тоже не стали претендовать на всю полноту власти, хотя могли бы сформировать однородное левое социалистическое правительство с ЧСДП. КПЧ высказалась за продолжение существования кабинета министров всех паритий Национального фронта. Однако партия, согласно политическим традициям домюнхенской республики, которую так рьяно защищали в предвкушении своей собственной победы национальные социалисты, имела полное право на пост премьер-министра как сильнейшая парламентская партия страны.

Это признавал и президент страны. Кстати, сам Бенеш позаботился о том, чтобы первым актом нового парламента было единогласное избрание его президентом, каковое и состоялось 19 июня 1946 года.

2 июля 1946 года президент Бенеш в соответствии с результатами выборов привел к присяге новое правительство Национального фронта во главе с лидером КПЧ Готвальдом. Из 26 кресел в кабинете КПЧ получила девять: посты премьера и одного из его заместителей, министров труда и социального обеспечения, сельского хозяйства, внутренних дел, информации, финансов, внутренней торговли и пост госсекретаря в министерстве иностранных дел. Надо отметить, что трое из представителей компартии в правительстве были словаками.

ЧНП имела посты заместителя премьера, министров почты, здравоохранения, техники и министра без портфеля (всего пять членов). ЧСНП (напомним, до войны ее членом был президент Бенеш) заняла должности заместителя премьера, министров внешней торговли, образования и юстиции (четыре члена кабинета). Также четыре поста получили словацкие демократы – заместителя премьера, министра транспорта, министра унификации законов и госсекретаря в министерстве внешней торговли. ЧСДП имела посты заместителя премьера, министра промышленности и министра снабжения.

Президент Бенеш, согласно традиции, единолично назначил беспартийных министров обороны и иностранных дел – соответственно генерала Людвика Свободу и Яна Масарика (сына первого президента ЧСР). Именно президент отвечал за оборону и внешнюю политику страны.

Программа правительства Готвальда уже не предусматривала радикальных преобразований в промышленности. Коммунисты считали проведенную национализацию достаточной для формирования мощного госсектора – локомотива развития всей экономики. В интервью американскому изданию «Фри Ворлд Мэгезин» в марте 1947 года премьер подчеркнул: «В программе нынешнего правительства ясно говорится, что правительство считает национализацию в производстве законченной». Коммунисты не возражали и против существования частного сектора в народном хозяйстве. В этом же интервью Готвальд сказал: «Частное предпринимательство имеет у нас те же права, что и национализированная промышленность. Мы, правда, включаем частный сектор в государственное планирование, поэтому стремимся соединить национализированную и ненационализированную промышленность в одной организации, которая сделала бы возможным управление производством, но одновременно следим за тем, чтобы возможность конкуренции между данными секторами не была ликвидироваана или ослаблена»[634].