Среда, 4 июля 2018 года

Мы сидели у меня в номере. Скарлетт с головой ушла в изучение газетных вырезок. Она просмотрела все отчеты о процессе Левовича, на котором журналисты оттянулись по полной. Я чувствовал, что ей уже невмоготу – она считала, что мы близки к цели.

– Я снова прочла все с самого начала, писатель, и пришла к тому же выводу: убийца – Левович.

– Но с него сняли обвинение в убийстве.

– За отсутствием доказательств, – уточнила она.

– Не придирайтесь к словам. Если нет доказательств, нет и дела. Обвиняемый невиновен, пока не доказано обратное.

– Мне не дает покоя тот факт, что вещи Тарногола нашли в номере Жан-Бенедикта Хансена. Что знал Жан-Бенедикт? Как он был связан с Левовичем? Вот в чем загвоздка.

– И какие у вас соображения? – спросил я.

– Например, мы не знаем, по чьей вине произошло массовое отравление во время корпоративного уикенда. Нам известно, что Макер и Жан-Бенедикт проверяли ящики с водкой, но Макер Эвезнер сказал полиции, что искал бутылку из специальной серии, а Жан-Бенедикт Хансен, по понятным причинам, показания дать не мог.

Скарлетт хотела во что бы то ни стало расспросить Макера, но после того краткого разговора в банке все наши просьбы о встрече оставались без ответа.

– Очевидно одно, – продолжала она, – ни Макер Эвезнер, ни Жан-Бенедикт Хансен не пострадали. Они не фигурируют в списке гостей, госпитализированных в тот вечер.

И она помахала списком, обнаруженным в полицейском рапорте.

– А Лев Левович? – спросил я.

– Он отравился. – Скарлетт подчеркнула его фамилию.

Она снова взглянула на перечень пострадавших. И обомлела.

– Боже мой! – воскликнула она.

– Что такое?

– Боже мой! – повторила она. – Посмотрите!

Она обвела красной ручкой одно из имен и протянула мне листок.

– Арма, домработница Эвезнеров, – сказала Скарлетт. – Она значится среди жертв отравления. Арма находилась в “Паласе Вербье” в те выходные, когда произошло убийство!

После открытия Скарлетт нам пришлось еще раз смотаться в Женеву в четверг, 5 июля, чтобы поговорить с Армой. Мы встретились во второй половине дня на берегу Женевского озера. Было очень жарко. Мы вместе прошлись до моста Де Берг и сели на скамейку в тени деревьев на острове Руссо. Летняя Женева утопала в зелени, лучи солнца играли на воде озера изумрудными бликами, и в этом тропическом мареве мой город казался еще прекраснее.

– Мы всё знаем, Арма, – сказала Скарлетт.

– Что вы знаете?

– Вы находились в “Паласе Вербье”, когда произошло убийство. Вы отравились в субботу вечером и попали в больницу. Судя по всему, эта деталь ускользнула в то время от внимания полиции и нигде в деле не упоминается.

Арма опустила голову.

– Зачем вы поехали на уикенд в Вербье? – спросил я.

– Мне хотелось посмотреть, как Макера объявят президентом. Там должно было состояться одно из главных событий в его жизни, и я не могла это пропустить. Я почти год за него переживала.

– Он знал, что вы приедете?

– Нет, конечно нет. Он, наверное, и не разрешил бы мне при этом присутствовать. Я просто думала незаметно сесть где‐нибудь в уголке и насладиться его триумфом. Я заранее отпросилась. И в пятницу приехала в Вербье, забронировав небольшую комнату в хостеле. В субботу вечером я нарядно оделась и проникла на коктейльную вечеринку в бальном зале “Паласа”. Никто меня ни о чем не спросил.

– А что было дальше?

– Ну, я немного нервничала и взяла себе коктейль. Чуть позже, как раз перед самым объявлением имени нового президента, мне вдруг стало плохо. Всем стало плохо. Я оказалась в больнице. И только выйдя оттуда в понедельник утром, я услышала об убийстве.

– Значит, никто так и не узнал, что вы были в “Паласе” в тот вечер? – спросила Скарлетт.

– Никто. Кроме Макера. Поэтому он и бросил меня. Я уже говорила вам в тот раз, что из‐за всех этих событий я его потеряла.

– Он бросил вас, выяснив, что вы были в Вербье?

– Нет, он бросил меня, потому что решил, что я убила Жан-Бенедикта Хансена.

Арма расплакалась. Мы со Скарлетт озадаченно уставились друг на друга.

– А почему Макер решил, что вы убили Жан-Бенедикта Хансена?

Арма не ответила. Схватив сумку, она убежала, вся в слезах.

Нам было совершенно необходимо понять, в чем дело. Но ответить на наши вопросы мог только Макер Эвезнер. Мы знали, что в банке он нас не примет.

По словам Армы, он жил теперь в квартире на набережной Генерала Гизана. Мы проторчали у подъезда его дома до конца дня, дожидаясь его возвращения. Наконец он пришел и, увидев нас, очень разозлился:

– Снова вы? Я что, неясно выразился?

– Месье Эвезнер, нам обязательно нужно с вами поговорить.

– Мне нечего вам сказать.

– Это касается Армы. Мы знаем, что она была в Вербье в те дни, когда произошло убийство.

Макеру пришлось смириться. Он привел нас в гостиную своей огромной квартиры, окна которой выходили прямо на знаменитый женевский фонтан.

– Значит, вы продолжаете шпионить, – брезгливо поморщился Макер.

– Мы продолжаем вести расследование, – уточнила Скарлетт. – Оказывается, Арма, ваша бывшая домработница и спутница жизни, приехала в тот уикенд в “Палас Вербье”.

– Как вы узнали? – спросил Макер.

– Она значится в списке пациентов, госпитализированных после отравления. Эта деталь ускользнула от полиции. Интересно, как вы догадались, что она там была.

•

Через год после убийства.

Декабрь. Четверг, вторая половина дня,

дом Эвезнеров в Колоньи

Арма, с бриллиантовыми сережками в ушах и в костюме с леопардовым принтом, отчитывала горничную:

– Уж будьте так любезны, вымойте тут полы получше.

– Проштите, медем, – простонала несчастная.

– Проштите, проштите, из проштите шубу не сошьешь, надо хоть немного стараться.

Входная дверь отворилась, и появился Макер, судя по всему в отличном настроении. Арма прыгнула ему на шею с поцелуями. Каждый раз он невольно думал, что Анастасия никогда его так не встречала. Сейчас он чувствовал себя гораздо счастливее, чем с ней. Он стал новым человеком.

– Как прошел день, дорогой? – спросила Арма.

– Очень хорошо. Представь, я отменил завтрашние встречи. Мы уезжаем на все выходные. В Альпах полно снега, такое нельзя пропустить. А еще в субботу сюда придут покупатели, и я не хочу, чтобы они путались у меня под ногами. Пусть маклер сам с ними разбирается.