Гейм обратил внимание на то, что подземные убежища были построены очень прочно, бетонированы и снабжены запасными выходами. В Юкка-Флэтс он ничего подобного не видел. Очевидно, это объяснялось специфичностью предстоящих атомных взрывов. Видя добротность инженерных сооружений, Гейм поневоле испытал чувство некоторого успокоения. От ударной волны и радиоактивного излучения можно найти надежную защиту лишь вот в таких блиндажах.

Главное при этом, конечно, предохранить солдат от электромагнитных гамма-лучей, которые имеют дьявольскую способность проникать через любое вещество. Но все же четырнадцать сантиметров грунта снижают дозу радиации вдвое, шесть сантиметров стали – в пять раз, а один метр грунта или шестьдесят сантиметров бетона над головой ослабляют силу гамма-лучей более чем в сто раз.

В условиях атомной войны старый испытанный друг солдата – окоп, несколько модернизированный, приобретает решающее значение для защиты от ядерного оружия, от атомного или термоядерного взрыва.

Время тянулось в напряженном ожидании. Минута, еще минута… Некоторые солдаты не вытерпели, сняли противогазы.

Неожиданно коротко завыла сирена. Всё! Ходы траншеи превратились в муравейник, на этот раз было не до шуток, это было «настоящее», и все спешили как можно скорее очутиться в надежном укрытии.

Топот ног, приглушенный грунтом, мгновенно смолк, и опять настала тишина, гнетущая до боли в сердце. Гейм снова подумал об игре на нервах, но в это мгновенье где-то, как ему показалось, над самой его головой, раздались удары – один, другой… Стены блиндажа затряслись, как при землетрясении. Гейм смотрел на часы – стрелка хронометра торопливо отсчитывала секунды…

Выскочив из траншеи, Гейм бросился к командному пункту. Группа солдат также покинула траншею – команда радиационной разведки, вооруженная дозиметрическими приборами, поспешно садилась в бронетранспортер. Сейчас разведчики определят районы и степень радиоактивного заражения, наметят маршрут, по которому батальон пойдет в наступление.

Остальные солдаты выскочили из траншеи и через стекла противогазов смотрели туда, где, как они заранее знали, посреди пшеничного поля должны были взорваться атомные снаряды. Впрочем пшеничного поля уже не существовало – перед Геймом лежала мертвая, обугленная земля. Над землей било ослепительное пламя, но огненного шара Гейм на этот раз не увидел. Перед ним кипел, бурлил и переливался гигантский куполообразный конус, в который с земли будто всасывались огромные седые и бурые полосы песка и пыли. Чудовищной силы атомная энергия билась над землей. Так продолжалось несколько секунд. Затем грязно-серый столб стал расти и превращаться в грибообразное облако, по сторонам которого сверкали огненно-яркие молнии. Бурые клубы извергали кровавые и нежно-розовые струи, мгновенно исчезавшие в раскаленной массе. Гигантский бушующий столб уходил все выше в побледневшее небо, черные облака, как огромные хлопья сажи, повисли высоко-высоко.

Появился самолет. Гейм понял его назначение – ориентировочно определить степень радиации. Но ретивый командир батальона на свой страх и риск послал радиационную разведку раньше и теперь нервничал: счет идет на секунды, а еще неизвестно, удастся ли перебросить батальон через зараженный участок в срок. Кто знает, какова степень радиации и на какой по величине площади она распространена… К тому же, говорят, Келли любит сопровождать маневры всевозможными, порой совершенно ненужными и рискованными, фокусами, а командиру, естественно, хотелось, чтобы у него все прошло гладко и вовремя.

В бинокль Гейм рассмотрел флажки, появившиеся на пути предстоящего следования батальона, – они обозначали зараженные радиацией участки.

Комбат нервничал все больше. Он знал, что в отличие от атомного взрыва, произведенного в воздухе, наземный или подземный атомный взрыв – вроде того, что имел место сейчас – ведет к сильному заражению местности: большая часть радиоактивных веществ в этом случае не уносится в верхние слои атмосферы, а, смешавшись с массами выброшенной из воронки породы, падает затем на поверхность земли.

Когда дозиметристы показали командиру батальона результаты своих наблюдений, тот принялся за несложный расчет: сколько времени уйдет на преодоление зараженного участка пешим порядком и на автомашине и какую дозу радиоактивного облучения за это время получат солдаты. Вывод был утешительный – полоса заражения оказалась неширокой. Из укрытий появились бронетранспортеры. Солдаты бросились занимать места. Каждому казалось, что чем быстрее он очутится за броней транспортера, тем безопасней ему будет от той самой проникающей радиации, которой его изо дня в день пугали, а главное – каждый думал, что чем раньше он погрузится на бронетранспортер, тем скорее минует страшное поле, действительно таящее в себе большую опасность.

Колонна машин быстро двинулась вперед. Гейм снова вспомнил об испытании атомной бомбы в штате Невада, однако здесь все проходило несколько иначе, и прежде всего он, как и другие, чувствовал какой-то инстинктивный страх – поистине, он сейчас в своем нелепом одеянии, в противогазе был наедине с атомной пылью, о которой тогда, в Дезерт-Рок, как-то и не думалось.

Вот она лежит перед ним, земля, которую Гейм – фермер и сын фермера – любил независимо от того, на территории какого государства он ее видел. Она лежит перед ним внешне такая же, какой он ее видел час назад. Но Гейм знал, что это не так: теперь, под действием атомного взрыва, земля тоже излучает невидимые радиоактивные лучи, способные убить человека.

Колонна преодолела значительную часть пути, когда был получен приказ вступить в «бой» на зараженной местности. Оказалось, что батареи «красных» выдвинулись на самую опушку леса и открыли огонь. Впереди показалась «неприятельская» пехота. Батальону пришлось спешиться и залечь.

Келли не забыл подложить комбату свинью, хотя, по мнению Гейма, он был абсолютно прав: маневры – так уж настоящие, а не экскурсия на автомобилях. Но это, так сказать, теоретически. Когда же Гейму рядом с Финчли и Кросби пришлось впервые лечь на землю, которая, как он это отлично знал, сочилась радиацией, испускала бета-частицы и альфа-лучи, он почувствовал себя весьма неуютно. Расчеты комбата полетели к черту, и кто знает, какую долю облучения получит он, валяясь на обугленной, зараженной земле когда-то прекрасного немецкого Пфальца.

Летчик подостлал под себя специальную подстилку и лопаткой осторожно снял вокруг себя верхний слой почвы, стараясь при этом не поднимать пыли. Как назло, страшно хотелось пить, но Гейм знал, что сейчас это является несбыточной мечтой, – находясь на зараженной территории, нельзя ни пить, ни есть, ни курить: радиоактивные вещества могут вместе с водой или пищей попасть внутрь организма. Нельзя было и снять противогаз – радиоактивные частицы могли попасть в легкие, в глаза, в нос, рот. Тогда человека может постигнуть лучевой удар. Гейм знал, что это такое. Невидимые лучи-убийцы поражают все системы, в теле человека происходят химические и биологические изменения, ведущие к интоксикации, заражению всего организма. В тканях тела находится натрий, он становится радиоактивным и тоже начинает испускать гамма-лучи, разрушая и убивая все вокруг. Гибнут белые кровяные шарики, опустошаются клетки костного мозга, хрупкими и ломкими делаются мельчайшие сосуды, кровоизлияния следуют одно за другим. И вот потеря аппетита, недомогание, лихорадка, смерть. Человек угасает самое большее в течение трех-четырех недель.