class="p1">Д у м а. Французский революционер… «Идея счастья нова для Европы»… И для нас тоже… Люди открывают ее с жадностью. Это самое дорогое для них в мире, который сдвинулся с места в поисках самого себя… Человечество ощущает себя способным реализовать наконец синтез: власть — правда — счастье… Ну все! Достаточно! У меня голова раскалывается от всех этих мыслей… (Замолчал. После паузы.) Ты был у доктора?

С т о я н. Был. Старик Вайсман ни капельки не изменился, разве что стал еще больше похож на сердитого слона.

Д у м а. Ну и?

Стоян молчит. Смотрит ему в глаза.

(Очень тихо.) Я знал, он позвонил мне…

С т о я н. И такое бывает. (Глухо.) Самая большая несправедливость. Молчи. Не давай советов.

Д у м а. Тебе страшно?

С т о я н. Да…

Пауза.

И досадно. Ужасно досадно… Мне кажется, только теперь я понял наконец, как должно было…

Пауза.

Перед моим приездом сюда… Марта написала: «Мне страшно, Павел, и очень досадно… Но не беспокойся, об этом никто не узнает».

Пауза.

Как дела у Павла-младшего?

Д у м а. Здоровый вымахал — косая сажень в плечах. И патлы отпустил. Иногда он бывает настолько мил, что разрешает мне влепить ему оплеуху чисто воспитательного характера. В институт поступил.

С т о я н. Так пусть живет у меня.

Д у м а. Нет уж — в общежитии! А то ты его совсем испортишь.

С т о я н. Но это ведь ненадолго… Поздно-то как… Я бы хотел тебя кое о чем попросить.

Д у м а. Говори, Павел.

С т о я н. Когда… придет время… я бы попросил тебя…

Д у м а. Я приеду, Павел.

С т о я н. Я провожу тебя немного.

Выходят во двор.

Ворота эти… Не сносите их… Они очень красивы… А теперь иди… (Застенчиво протягивает руку к седым вискам Думы.) Иди… малыш… Поздно… (Пожимает плечами.) Так уж случилось…

Д у м а (очень тихо). Завтра утром я за тобой заеду… Знаешь, как будут рады тебе люди.

С т о я н (едва слышно). Правда?

Д у м а  уходит. Стоян стоит в освещенном проеме двери. М а р т а  подходит сзади.

Появляется  Й о н.

Й о н. Имею честь пожелать вам доброго здоровья!.. Вы меня не помните?

С т о я н (грустно, после того как попытался вспомнить). Извините, нет… Постарел я.

Й о н. Тут уж ничего не поделаешь. От старости да от смерти никому не уйти. Я — председатель кооператива из Дорны. Да вы знаете, не можете не знать… Один из самых упрямых людей на свете…

С т о я н (страшно смущенно, впервые, пожалуй, растерялся по-настоящему). Я очень рад… я рад…

Й о н. Я вас сразу признал, товарищ Стоян, потому как господь бог, — извините, но так говорят, — так вот, господь бог то ли благословил меня, то ли проклял, дав мне память. Вот захотелось мне руку вам пожать, поблагодарить вас, несмотря ни на что.

С т о я н (совсем потерянно). За что… товарищ?

Й о н. Меня зовут Йон. Йон Йон. Вроде Йон в квадрате. Я хотел вас поблагодарить не за то, что я все-таки стал председателем, нет… (Смеется.) Стать-то куда легче, нежели остаться… а многие считают, что… (Жест, означающий, мол, ему доподлинно известно, что многие считают, будто хорошо быть председателем.) Но мы-то с вами хорошо знаем, что совсем не сладко отвечать за что-то. Или, как теперь в газетах пишут, «нести ответственность»… Как поживаете, товарищ Стоян?

С т о я н (сдержанно). А вы? На открытие приехали?

Й о н (непринужденно). Я приехал из-за сына, он у меня на стройке работает. Дали ему орден и медаль, так он напился на радостях, скандал учинил. Вот я и приехал — чтобы в чувство его привести.

Стоян стоит с отсутствующим взглядом.

Й о н (заметив это). Ну я пошел. Вам к завтрему, наверно, подготовиться надо. Хорошо размышлять вечером, при свете звезд. Всего доброго, товарищ Стоян. Встретимся завтра на трибуне. Похлопаем, поговорим, если, конечно, вам захочется… (Уходит.)

М а р т а. Пойдем в дом, а то поздно…

С т о я н (кротко). Иди ты… еще очень рано.

З а н а в е с.

Думитру Соломон

СОБАКА ДИОГЕН{101}

Перевод И. Шматкова

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

(в порядке появления на сцене)

Ксениад.

Пасифон.

Аристодем.

Аристипп.

Гость.

Кифаред.

Диоген.

Женщина.

Старик.

Первый прислужник.

Второй прислужник.

Гиппархия.

Горожанин.

Платон.

Кратес.

Юноша.

Метрокл.

Стражник.

Отец.

Раб.

Александр Великий.

В прекрасном безмятежном городе, который, устав от войн и ликований, не способен возродить свою былую силу и величие, но продолжает высокомерно гордиться своими демократическими, военными и культурными традициями, — веселятся люди. Веселятся в бездумном забытьи, исступленно и неистово, гоня от себя мысль о том, что их ждет или может ждать в будущем. Разум их дремлет. Сбылось пророчество Сократа{102}: «Остаток жизни проведете вы в сонной праздности…» Лишь один человек пытается вывести город из оцепенения. Это изнуренный болезнью Демосфен{103}, который, возможно, умнее и смелее своего главного противника Филиппа Македонского{104}, но он вместо наводящей ужас македонской фаланги располагает лишь непревзойденным по блеску красноречием.

А чего ищут в этом клонящемся к закату, довольном собой мире те нищие, которые кричат о своем безразличии к богатству, славе и удовольствиям, бесстыдно, на виду у всех сбрасывая с себя все одежды цивилизации? Откуда взялся Диоген{105}, этот попрошайка, циник и хвастун? И о чем, собственно говоря, эта история? О том, как торчать в бочке, подобно соленым огурцам, и поучать людей, отказывая себе во всем: в еде, выпивке, женщинах, зрелищах? О том, как закалять свое тело, валяясь летом на грязном песке, а зимой на снегу? Но зачем его закалять? Во имя других мук, других страданий? Какой в этом смысл, какая польза для себя и человечества? Был ли Диоген «сумасшедшим Сократом», как сказал Платон{106}, или просто-напросто чудаком? Нонконформистом или снобом с большой буквы? Свобода? От чего? От общества? От истории? От себя?

ПИР

Итак, Афины веселятся. Пир в доме архонта{107} Аристодема. Избранное общество, состоящее из представителей афинской знати и интеллектуальной элиты (ораторы, философы и т. д.). Рослый  к и ф а р е д  поет. Никто не обращает на него внимания.

К с е н и а д (юному Пасифону). Вчера видел тебя в театре. Надеюсь, тебе понравилось.

П а с и ф о н. По-моему, Еврипид — величайший трагический поэт.

К с е н и а д (придвигаясь ближе). Несомненно. «Вакханки»{108} показались мне довольно милой трагедией.

П а с и ф о н (шокирован). Милой?

К с е н и а д. Да, да, весьма милой. С этой матерью, которая убивает сына и приносит его голову, не зная, что это его голова… и потом, когда она узнает правду и вопит…

П а с и ф о н (с негодованием). Да ведь там же ставятся важнейшие проблемы, касающиеся отношений между человеком и божеством, веры и неверия…

К с е н и а д. Конечно, конечно. Мне очень даже понравилось. (Аристодему.) Почему