Услышишь. Ты видел, как каялся Петреску, отрекался от своего высокомерия? Мы окружены врагами. Петреску вел себя как враг — и я вынужден был отнестись к нему как к врагу. Ничего страшного, посидит немного, помашет лопатой, а потом посмотрим…

Д у м а. Значит, и ты понимаешь, что он не виноват! Так вот, знай, что на любом заседании, при любом удобном случае я буду ставить вопрос о Петре, пока его не реабилитируют…

С т о я н. Я тебе не советую…

Д у м а (хохочет как безумный, потом спокойно). Тогда арестуй и меня. Только немедленно. Сию минуту…

Барак. О л а р и у  в кожанке, с непроницаемым выражением лица. С т р а ж а  вводит  П е т р е с к у  в полосатой одежде.

П е т р е с к у. Заключенный номер ноль четыреста шестьдесят два.

О л а р и у (не глядя на него). Высшие органы отменили приказ о вашем заключении. Ваше место жительства — деревня Дорна. Если захотите поехать в город, я распорядился — немедленно получите разрешение. Место вашей работы — проектное бюро. Я надеюсь, я уверен… (с усилием) что вы будете работать с энтузиазмом, чтобы помочь ликвидировать… временные трудности… которые переживает наша стройка.

П е т р е с к у. Я буду стараться… господин полковник. (Поворачивается и уходит.)

Входит  С т о я н.

С т о я н. Кремень, да и только, зубастый черт…

О л а р и у. Я все равно остаюсь при своем мнении…

С т о я н (чувствует себя неуверенно и потому раздражен). Я знаю твое мнение. Ты мне все уши прожужжал!.. Целый год вы заставили Петреску рыть землю…

О л а р и у. Товарищ первый секретарь, указания…

С т о я н (кричит). Катись ты! Это все, что ты уразумел? Будто кому-то было нужно… чтобы Петреску признал себя бельгийским или датским шпионом? А надо было совсем другое — чтобы он понял свою ошибку. И надо было использовать все его способности… ведь дела на стройке совсем не блестящи, Олариу!

О л а р и у. Я буду стараться… товарищ первый секретарь!

В кабинете.

С т о я н. И чего ты добиваешься?

Д у м а (мягко). Чтобы ты принял во внимание выводы комиссии о положении дел на стройке…

С т о я н (насмешливо). Комиссии, которой ты руководил… (Издевательски.) Триста миллионов добавочных капиталовложений, квалифицированные рабочие руки, пересмотр первоначальных планов, отсрочка окончания работ на четыре года… (Переходит на крик.) Ложь! Разве тебя не было на заседании, где было принято решение о начале строительства? Почему же ты молчал?

Д у м а (после паузы, глядя в глаза). К сожалению, тогда я не был достаточно подготовлен…

С т о я н. А за это время ты просветился? По какому праву ты говоришь мне, что отчет бюро дезинформирует руководство… Ложь! На стройке орудует шайка саботажников! Олариу согнал на стройку все отбросы. Я такое покажу господину полковнику, что он родную маму не узнает! А теперь ты стучишь по столу, утверждаешь, что Петреску был прав?

Д у м а. Я не стучал по столу. Но Петреску действительно прав. И если мы не признаем свои ошибки перед лицом партийного руководства, нам здесь делать нечего.

У входа в здание Госбезопасности.

О ф и ц е р. Здравия желаю, товарищ первый секретарь! Дежурный офицер лейтенант Якоб Михай.

С т о я н. Как пройти в кабинет Олариу?

О ф и ц е р. Ваше удостоверение.

Стоян протягивает удостоверение.

Пропуск товарищу первому секретарю!

М л а д ш и й  л е й т е н а н т (в окошечко). Имя?

С т о я н (глухо). Павел Стоян.

М л а д ш и й  л е й т е н а н т. Место работы.

С т о я н (так же). Обком партии.

М л а д ш и й  л е й т е н а н т. К кому идете?

С т о я н. К товарищу полковнику Олариу.

М л а д ш и й  л е й т е н а н т (протягивает пропуск). Второй этаж, комната сто двадцать три. Пропуск надо подписать. (Поднимается, отдает честь, стоя по стойке «смирно».) Здравия желаю, товарищ первый секретарь!

В кабинете.

О л а р и у (в трубку). Что?! Выписали пропуск? Когда он уйдет, ты мне представишь рапорт, идиот! (Поправляет форму.)

Входит  С т о я н.

Прошу извинить часового у входа…

С т о я н. За что? Разве это его изобретение? Подпиши… подпиши, раз так надо… Красиво тут у тебя. Как на кладбище…

О л а р и у (после паузы, смущенно). Я говорил с товарищем Думой — он заупрямился как осел. Я не изменил своего мнения… Можем вынести на публичное голосование — ведь во всех газетах… ведь на пленуме тоже…

С т о я н. Короче. Твоя позиция мне ясна.

О л а р и у. На стройке орудовала шайка саботажников. Моя ошибка в том, что я подчинился твоим капризам и позволил Петреску работать головой, вместо того, чтобы заставить его работать лопатой… Почему нам не пришло в голову — и здесь я виноват больше всех, — что Петреску захочет отплатить нам сторицей…

С т о я н (горько). Эх ты… значит, по-твоему, по вине какого-то Петреску мы оказались на грани катастрофы?

О л а р и у. Я собрал все документы, заявления, всю информацию, которая может это подтвердить. Я предлагаю обобщить их и подшить к отчету бюро.

С т о я н (очень серьезно). Олариу, ты понимаешь, что тогда все должно закончиться процессом, осуждением на казнь… Ты убежден, твоя совесть коммуниста чиста, когда утверждаешь, что эти люди, и Петреску в первую очередь, сознательно вели стройку к катастрофе?..

О л а р и у. Если интересы политики итого требуют, можно интерпретировать и так.

С т о я н (посерел). Да-а-а. Хорошо. Я пошел. (В дверях оборачивается, кладет руку на плечо Олариу.) Василе, боюсь, ты не можешь больше здесь работать.

На авансцене  С т о я н. Идет дождь.

С т о я н. Товарищи… дорогие мои товарищи! Десятки раз я был здесь, у вас… вместе мы переживали волнующий момент закладки первого кирпича…

Г о л о с. Ура-а! Ура-а!

Раздается многоголосое «ура!».

С т о я н (с большим трудом). Вместе… здесь… мы радовались, что стройка растет, набирает темпы, а теперь, поскольку мы с вами — коммунисты и обязаны смотреть правде в глаза…

Г о л о с (бас). Да здравствует победа социализма в Народной Республике Румынии!

Х о р  г о л о с о в. Ура-а! Ура-а!

С т о я н (преодолев сомнения, неожиданно, с нечеловеческой энергией). Вместе с вами, со всем народом мы победим любые трудности! (Разорвал ворот рубахи.) Мы должны построить социализм — в этом смысл нашей жизни!

Крики «ура!».

Перед входом в барак. Й о н, в крестьянской одежде, рассматривает на свет полосатую робу, аккуратно складывает и прячет в котомку. Входит  Д у м а.

Й о н. День добрый. Ну вот, пора и по домам… А жаль! Сейчас-то как раз и глянуть, что получится из этих раскопок. А то как копать — копай, а потом… Но я не жалуюсь… Бить меня не били… Господин сенатор, господин министр — они, может, и схлопотали по тумаку в порядке классовой борьбы, потому как норму не выполняли… (Смеется.) Так-то вот, господа! Меня — никто не трогал. Да стоило кому руку на меня поднять — с поднятой рукой и помер бы. Зря, что ли, прожил я пятьдесят три года, чтобы какой-то проходимец руку на меня подымал. Доброго вам здоровья и до встречи, товарищ Дума.

Д у м а. Дяденька… а откуда вы меня знаете?

Й о н. А тебе-то что за дело. Знаю — и все. Ты нашел для меня