Женщина молчала. Шванов влепил Мишкину новую пощечину, обрызгав кровью стену над камином.

— Нет, не смотрите на нее, смотрите на меня, тупой юрист! Где моя собственность?

— Вот там, в конверте на столе, — ответил Крозетти.

Все повернулись и воззрились на него.

— Это еще кто такой? — спросил Шванов.

— Это Альберт Крозетти, — сказал Мишкин. — Он нашел рукопись Брейсгедла и продал ее профессору Булстроуду. По крайней мере, так он говорит.

Шванов подошел к столу, достал из конверта бумаги и сделал жест в сторону человека в плаще, мгновенно оказавшегося рядом.

— Раз уж вас представили нам, Крозетти, — продолжал Мишкин, — это профессор Микки Хаас, самый главный в мире эксперт по Шекспиру. По крайней мере, так он говорит.

Хаас взял у Шванова бумаги, сел за стол, надел очки и внимательно прочитал первую страницу. Крозетти заметил, что руки у него дрожат. На протяжении получаса тишину в комнате нарушали лишь потрескивание пламени, бормотание мальчика и шелест старых бумаг.

— Ну? Что скажете, профессор? — спросил Шванов.

— Потрясающе! Конечно, нужно сделать технический тест, но я видел множество рукописей семнадцатого столетия и, насколько я в состоянии судить, эта подлинная. С бумагой все в порядке, с чернилами тоже, почерк… у нас практически нет образцов почерка Шекспира, если не считать нескольких подписей и, конечно, крошечного отрывка на рукописи пьесы «Сэр Томас Мор». Но более чем вероятно…

— Короче, профессор, это можно продать?

Хаас ответил странно напряженным голосом, неестественно четко выговаривая слова:

— Думаю, да. Язык, стиль. Господи, да, конечно, нужно сделать тесты, о чем уже говорилось, но я уверен, что это рукопись неизвестной пьесы Уильяма Шекспира.

Шванов хлопнул Хааса по спине с такой силой, что у того слетели очки.

— Отлично! Превосходно! — возликовал он, и все головорезы заулыбались.

Однако тут заговорил Мишкин:

— Осип, неужели вы рассчитывали, что он скажет что-то другое? Это подделка, и организовал мошенничество он сам с помощью знаменитого фальсификатора Леонарда Паско. У меня есть доказательства.

Хаас вскочил и закричал на Мишкина:

— Сукин сын! Что ты болтаешь? Рукопись подлинная! Если ты вообразил, что сможешь…

Шванов ткнул Хааса в плечо, заставив его смолкнуть, подошел к Мишкину совсем близко и вгляделся в его лицо.

— Что за доказательства?

— Я покажу вам. Велите им отпустить меня.

Последовал кивок, и Мишкин освободился. Подошел к журнальной полке рядом с камином, взял оттуда конверт экспресс-почты, достал из него какие-то бумаги и компакт-диск.

— Сначала документальное доказательство. Это, — он вручил лист Шванову, — копия страницы оригинальной рукописи Брейсгедла. А здесь Леонард Паско скопировал почерк Брейсгедла. Даже не специалист, Осип, может понять, что копии идентичны. Ваш советник нашел письмо умирающего человека начала семнадцатого века, дал его переписать фальсификатору, придумал шифрованные письма, которых и в помине не было, и устроил так, что так называемая пьеса была найдена в том самом месте, что указано в шифрованных письмах.

— Это безумие! — закричал Хаас. — Паско в тюрьме.

— В загородном центре реабилитации, точнее говоря, — сказал Мишкин, — где мы побывали. Ваши люди, следовавшие за вами, без сомнения, доложили вам об этом. Осип, вам не пришло в голову задуматься, зачем мы туда ездили?

Крозетти заметил, что Шванов и Опекун обменялись быстрыми взглядами.

— Мы ездили туда вот за этим, — Мишкин продемонстрировал компакт-диск. — Леонард Паско очень гордится своим мастерством, и вот его самая большая удача. Когда он выйдет на свободу, его поджидает кругленькая сумма от Микки. А может быть, от Осипа Шванова, потому что деньги Микки получил от вас. Или часть их. Это было идеальное решение его проблем. Между прочим, сколько он из вас вытянул?

— Осип, это безумие! Как я мог?..

— Заткнись, Хаас! Пожалуйста, Мишкин, прокрутите нам свой диск, если это, конечно, не какой-то идиотский трюк.

Мишкин включил аудиосистему и вставил диск в плеер. Голос Леонарда Паско заполнил комнату. Все в молчании слушали его рассказ о создании поддельного письма, поддельного шифра и всего остального, необходимого для такой крупной аферы. Когда он закончил, Мишкин сказал:

— Упомянутая им девушка — конечно, таинственная Кэролайн. Она наилучшим образом подходит для своей роли: она прочно связана со Швановым, отчаянно желает вырваться из-под его власти и нуждается в деньгах, чтобы спасти детей и покинуть страну. Именно она должна была обнаружить рукопись, приводя в порядок старые книги, и сделать так, чтобы это произошло на глазах у нашего друга Крозетти, поскольку требуется невинная жертва обмана, не так ли? И по мере того как развивалось дело, она всегда оказывалась в нужном месте в нужное время, чтобы продвигать вперед замысел. Правда, возникло небольшое отклонение от первоначального плана Паско — Кэролайн не должна была красть деньги, поскольку ей уже уплачено, но в любом случае, главная цель замысла — подставить Осипа Шванова. Итак, теперь рукопись у вас, а люди из Израиля, готовые купить ее, уже в Нью-Йорке. Вы продаете ее им, получаете свои десять миллионов долларов — следуя рекомендациям замечательного профессора Хааса, таким образом полностью погашающего свой долг. Все счастливы до тех пор, пока ваши покупатели не попытаются представить рукопись публике за гораздо большую сумму. Тут внезапно выяснится, что пьеса — совсем не то, чего можно ожидать от Шекспира, а творение куда более мелкой литературной фигуры. Микки Хааса, к примеру. Стилизация. Поскольку вы чертовски невежественны, Осип, да к тому же иностранец, вы — еще одна превосходная жертва обмана. Самый подходящий клиент, как выражается наш друг Паско. Шекспира невозможно подделать, но вы не в состоянии понять это. И что, по-вашему, произойдет, когда ваши покупатели поймут, что они приобрели?

Крозетти видел, что кожа вокруг губ Шванова побелела и на виске начала пульсировать вена.

— Откуда вам известна цена — десять миллионов? — спросил он.

— Отец рассказал мне. Он в Нью-Йорке как представитель синдиката, и, похоже, его патроны останутся очень, очень недовольны вами.

— Вы рассказали ему?

— Конечно. А теперь рассказываю вам, для чего и собрал здесь всех, кто так или иначе замешан в эту историю, чтобы никаких неясностей не осталось. Ох, за исключением Кэролайн Ролли. Она, похоже, почуяла что-то, но вы, конечно, сумеете приструнить ее.

На лице Шванова возникло выражение недоумения. Он кивнул на женщину в белой парке:

— Что вы имеете в виду? Вот Кэролайн Ролли.

— Ох, Кэролайн… — пробормотал Крозетти себе под нос.

Все смотрели на Мишкина — он пошатнулся, точно от удара. Такого страдальческого выражения лица у него не было и во время недавней экзекуции. По-видимому, это доставило удовольствие Шванову.