к вечеру, при попустительстве Ставки, свой контроль над железными дорогами провозгласил ВКГД в лице А. А. Бубликова, который объявил об этом в своей известной телеграмме. Вернее телеграмма была подписана двумя лицами: Родзянко и Бубликовым. Но автором и инициатором её был, несомненно, Бубликов.

12 часов 35 минут дня член Военной комиссии ВКГД старший лейтенант В. Н. Филипповский приказал поручику К. Ф. Грекову занять Николаевский вокзал[996]. Греков это исполнил.

Вообще, участие Грекова в составлении вышеупомянутой телеграммы, так же как и его участие в захвате вокзала представляются весьма туманными. В своих воспоминаниях Бубликов называет его «неведомым поручиком Грековым»[997].

Когда помощник Бубликова Ю. В. Ломоносов стал разыскивать Грекова на Николаевском вокзале, оказалось, что он исчез, и никто никогда о нём больше не слышал[998].

Тем не менее, телеграмма поручика Грекова была прочитана генералом А. С. Лукомским начальнику штаба Западного фронта генерал-лейтенанту М. Ф. Квецинскому по прямому проводу ночью 1-го марта. Вот её содержание: «28/II 1917. Из Петрограда. Ник. № 10465. Экстренно по всей линии начальствующим лицам службы движения, пути, тяги и телеграфа. По приказанию Временного правительства, приказываю всем начальникам станций и почтово-телеграфных отделений Николаевской линии немедленно сообщать мне, на имя военного коменданта Николаевского вокзала о всех без изъятия воинских поездах, составе и количестве людей и роде оружия, имеющих своим назначение Петроград. То же касается и всех поездов, гружённых военными припасами, и не выпуская со своей станции поезда без соответствующего разрешения от имени Временного правительства. Военный комендант Николаевского вокзала поручик Греков»[999].

Как видим, в телеграмме не говорится ни слова ни о литерных поездах, ни о том, что их нужно направлять в Петроград, а не в Царское Село.

Из воспоминаний Дубенского не понятно, на какой станции или в котором часу в свитском поезде стало известно о телеграммах Бубликова и Грекова. Дубенский пишет «после 16 часов». Спиридович в своей книге указывает точное время, когда в свитском поезде получили телеграмму Грекова: «Поезд Литера «Б», — пишет он, — в 9 часов 45 минут (вечера — П. М.) прибыл в Вышний Волочёк. Здесь коменданту поезда подполковнику Талю вручили циркулярную телеграмму революционного комитета революционного коменданта Николаевского вокзала в Петрограде поручика Грекова, который приказывал литерные поезда, идущие в Царское Село, направить на Николаевский вокзал»[1000].

Между тем, менее чем за двадцать минут до этого в 21 час 27 минут императорский поезд Литера «А» прибыл на станцию Лихославль. Здесь поезда переходили на Николаевскую железную дорогу Поезд был встречен начальником дороги и начальником Жандармского полицейского управления генералом П. И. Фурса. Фурса доложил Воейкову, что происходило в Петрограде 27-го февраля, о том, что толпа заняла Николаевский вокзал. Кроме того, он сообщил о слухах, что революционеры заняли Тосно и о телеграмме Бубликова железнодорожникам. Из Лихославля Государь направил императрице телеграмму № 88. Телеграмма была отправлена в 21 час 27 минут, получена в Царском Селе 28 февраля в 22 часа 10 минут. Текст телеграммы: «Её Величеству. Благодарю за известие. Рад, что у вас хорошо. Завтра утром надеюсь быть дома. Обнимаю тебя и детей, храни Господь. Ники»[1001].

Императорский поезд двинулся дальше.

Тем временем в Вышнем Волочке в свитском поезде состоялось совещание, на котором обсуждался дальнейший маршрут в связи с полученной телеграммой Грекова. В воспоминаниях Дубенского результат этого совещания предстаёт следующим образом: «Эти неожиданные сведения нас всех крайне взволновали. Стало понятно, что в Петрограде уже совершился революционный переворот и образованное «временное правительство» свободно распоряжается императорскими поездами, решаясь направить их по своему усмотрению. После получения этого тревожного известия мы, следовавшие в свитском поезде: генерал Цабель, барон Штакельберг, полковник Невдахов, подполковник Таль, чиновник канцелярии министра Двора А. В. Суслов и я стали обсуждать вопрос, как же реагировать на него. Постановили, чтобы Я написал обо всём, что нами узнано, письмо профессору С. П. Фёдорову, едущему в поезде Государя, с которым я был близок, с просьбой сообщить Дворцовому коменданту для доклада Его Величеству. Письмо мною было сейчас же написано, помню карандашом, причём помимо фактов, было высказано соображение, что при этих обстоятельствах ехать далее не следует и лучше через Бологое направиться в Псков, где находится штаб Северного фронта, там генерал-адъютант Рузский, есть близко войска и сам по себе Псков старый, тихий, небольшой губернский город, где Его Величество спокойно может пробыть и определить создавшиеся обстоятельства и выяснить обстановку»[1002].

Это предложение Дубенского весьма странно. Ещё более странно, что совещание это предложение приняло. Во-первых, никто даже не попытался узнать, насколько телеграмма Грекова серьёзна, насколько революционеры действительно контролируют железные дороги. Во-вторых, предложить Государю в самый ответственный момент, когда он любой ценой должен был прорваться в Петроград, отправиться в «тихий, уездный город Псков» и там «спокойно пребывать и оценивать обстановку» мог только либо очень недалёкий человек, либо человек, сознательно стремящейся направить царя в изоляцию. Возникает вопрос, что же двигало Дубенским, когда он выдвинул свое предложение: «глупость или измена»? И почему все остальные члены свиты согласились с этой глупостью или с этой изменой?

Но в том-то и дело, как видно из книги Спиридовича, совещание в свитском поезде приняло совсем другое решение, чем то, о котором пишет Дубенский. «Подполковник Таль, — пишет Спиридович, — собрал совещание высших чинов, ехавших в поезде. По результатам обмена мнений Таль написал донесение Дворцовому коменданту: «По слухам получено распоряжение направлять литерные поезда из Тосно на Николаевский вокзал. Если действительно проезд на Гатчину будет закрыт, решили остановить поезд в Тосно. Прошу передать Ваши распоряжения в Малую Вишеру»[1003].

Как видим, телеграмма Таля логична и проста. Он верно называет телеграмму Грекова не более, чем слухами, и никакого Пскова в предложениях Таля нет и в помине. Таким образом, идея отправиться в Псков всецело принадлежит Дубенскому. Он сам написал письмо лейб-хирургу С. П. Фёдорову и передал его через какого-то офицера. В письме Дубенский писал: «Дорогой Сергей Петрович, дальше Тосно поезда не пойдут. По моему глубокому убеждению, Его Величеству из Бологого надо повернуть на Псков (320 вёрст) и там, опираясь на фронт генерол-адъютанта Рузского, начать действовать против Петрограда. Там в Пскове, скорее можно отдать распоряжение о составе отряда для отправки в Петроград. Псков старый губернский город. Население его не взволновано. Оттуда можно лучше помочь Царской Семье. В Тосно Его Величество может подвергнуться опасности. Пишу Вам всё это, считая невозможным скрыть, мне кажется, эту мысль, которая может помочь делу спасения Государя, его Семьи. Если мою мысль не одобряете — разорвите записку».

Последняя фраза — особенно примечательна. Она доказывает, что действия Дубенского были не результатом «постановления» совещания в