class="p1">— Я сказал именно то, чем ты являешься. Ответь, Ликус, насколько твои хозяева спланировали всё происходящее?

— У меня нет хозяев.

— Кому ты врёшь? Эти твои драконы послали тебя в академию, ведь только здесь ты мог защитить свою опороченную сущность.

— Услышать бы тебе со стороны бред, который ты несёшь, Хубар.

— Бред? — церковник оскалился. — Бред — это всё произошедшее недавно, Ликус. Только здесь, в академии, ты мог узнать границы сидящей в тебе порчи, и не бояться, что об этом узнают на всех свободных материках. Правила академии даже нас с наставником обязали принести клятву души. Мы даже не можем сообщить в соборы, что титул сулина носит подобная тебе погань. Кто ты, если можешь преспокойно есть то, что нормальных разумных развратит в ближайшие сутки или часы, или даже минуты? Кто ты, Ликус, ответь?

— Тот, кто сейчас заберёт причитающийся ему приз после дуэли, уйдёт из церкви, и больше с тобой не увидится. И грустить по этому поводу он не будет, Хубар. Он даже не опечалится, если на пути в собор ты угодишь в засаду разбойников.

— О нет, такого не случится. Даже они имеют толику благочестия не рисковать жизнями служителей церкви. И владеют достаточным благоразумием, не атаковать стражей и паладинов церкви. Что нельзя сказать о ксатах. Сам знаешь, договор действует только внутри городских стен и в поселениях. За ними вы равны остальным, Ликус.

— За всех ксатов говорить не буду, но мне неприятно, когда меня сравнивают с моральными отбросами, — я окинул церковника изучающим взглядом, с головы до ног и обратно. — А сейчас речи нет даже о ничтожных моральных рамках, Хубар.

— Да? — белобрысый прыснул, и коротко просмеялся. Церковник достал из шкафа деревянную шкатулку, поставив её на столе перед собой. Длиною в две ладони, а шириной и высотой в одну, её лакированная поверхность порождала скверное предчувствие. — О морали говорит ксат, надо же. Один из тех, кто увозит детей к себе на остров. Ты, Ликус, говорил сейчас о морали, но именно церковь порицает использование этих камней, хоть и создаёт их, — церковник постучал пальцем около коробки. — Мы поступаем так, потому что обязаны нести слово Всебогов разумным, трактовать, обучать, наставлять, оберегать их. И на это всё нужны деньги. Но вы, ксаты, зачем их покупаете у нас? И плевать на вас, но на твоих плечах параная академии, Ликус. Вы, маги, за такие камни готовы продать даже друга, лишь бы иметь один из лучших ингредиентов. И всё для того, чтобы быть чуточку сильнее остальных. Это сейчас маг говорил о морали? Вздор!

Хубар подоткнул ко мне шкатулку. И процедил сквозь зубы: — Не смей говорить о морали.

Я смотрел на Хубара исподлобья, сопротивляясь порыву плюнуть ему в рожу. Но ещё больше я сопротивлялся наисквернейшему чувству, сдавившему грудь от вида лакированной шкатулки. Я аккуратно откинул крышку. И на секунду забыл как дышать.

Шкатулка изнутри была обшита кристально белой тканью, её мягкой подушкой набивала овечья шерсть. Под крышкой была приколота небольшая бумага с надписями. А на мягкой подложке лежал кристалл правильной ромбовидной формы, как из скреплённых в основаниях двух четырёхгранных пирамидок. Его поверхность блестела глянцем, внутри будто клубился серый туман, а сам кристалл ярко светился синим цветом.

— Что это? — спросил я у Хубара, но ответ слышать не хотел.

— Это? — церковник, недоумевая, чуть наклонил голову вбок. — Это — Носок. Валдис Намат.

— Это был он? — этот вопрос я произнёс вслух случайно.

— Видел отвоз трупа? Да, это был он. Мы недавно закончили и сразу послали в магистрат. Оттуда уже вызвали тебя и забрали тело, — Хубар показал пальцем на кристалл. — Это единственное, что магистрат сказал передать тебе. Они сегодня закончили осмотр вещей Касуя и убедились, что все его конспекты, книги и прочее полученное в академии, пойдёт вразрез с условиями твоего обучения. Их передавать тебе нельзя. Но это предать можно.

— Валдис Намат? Кристалл души из Носка? Вы для этого нацепили на него рабство души? — я разгорячился и практически ткнул пальцем в кристалл. Хубар тут же дёрнулся и остановил меня.

— Аккуратней, Ликус. Не мне тебе объяснять, что из-за твоей… особенности, тебе с такими вещами обращаться следует как с хрупким хрусталём.

— Больные ублюдки. Что это такое?

— О, Ликус, прошу, оставь циркачам напускную праведность! — Хубар грозно показал на шкатулку. — Ты, ксат, знаешь о них всё, но я, будущий трихтих и рутифактор, обязан повторить правила каждому, кто получит камень души. На листке написан его номер, чья душа заключена в камне, и кто его владелец. Там твоё имя. Все камни подотчётны, о его существовании знают во всех церквях и соборах на двух континентах. Срок годности — пятьдесят лет, первые десять лет душа не будет источаться. Продажа кристалла проходит только через церковь, его оценка тоже только в церквях. Соберёшься его выкинуть, в чём я не уверен — отнесёшь в церковь, его уничтожать при тебе. Но ты маг, ты воспользуешься им, я знаю это. Воспользуешься, и тогда принесёшь лист и шкатулку в церковь. Если решишь сохранить его, то через пятьдесят лет верни в церковь, — Хубар закрыл шкатулку и придвинул её ко мне, вместе с листочком о том, что мой долг переписан на другого церковника. — А теперь забирай всё это и проваливай. И не смей больше осквернять своим присутствием святые стены церкви.

Я встал, и вновь окинул Хубара изучающим взглядом.

— Что позволено одним, не позволено другим?

— Проваливай, — нутон распахнул дверь и резким кивком пригласил меня на выход. Я противится не стал.

Белобрысый повёл меня к запасному выходу, расположенному около лестницы в подвальные помещения. Рядом с обшитой железом дверью я замер, строго посмотрев на Хубара.

— Откуда, Хубар? — спросил я, подразумевая произошедшее на арене.

— Неважно, — процедил церковник в ответ. — Кто ты, Ликус? Только погань ест погань, не боясь смерти. Разумные умирают от них, но не ты.

— Не надо врать, Хубар. Разумные как бешеные крысы используют заллаи где только можно и нельзя, строят дома, доспехи, оружие. Даже зелья изготавливают из них, а потом пьют. Те же миклы, они вообще основа для зелий лечений.

— Подобные им проходят очищение в лабораториях, влияние скверны изничтожается. Неужели ты спал на уроках алхимического зельеварения?

— Даже Малитарское зелье, защищающее от скверны? Оно же выжимка из частей монстров, это же концентрированная скверна!

— И оно тоже очищается, но уже в церкви, — церковник открыл дверь и жестом показал уходить. — Я буду молить Всебогов, чтобы мы с тобой больше не увиделись. Прощай, Ликус. Удачи тебе, и постарайся помереть в