— Я поговорю об этом с Насагом, — ответил Тави тихо.

Дуриас пожал плечами.

— Достаточно справедливо. Тогда я позволю Насагу заодно ответить и на ваши вопросы.

Тави хмыкнул, но кивнул.

— Еще кое-что. Один из моих людей пострадал. Ему понадобится целитель, прежде чем мы двинемся дальше.

— Он его не получит, — резко бросил Дуриас. Затем сделал глубокий, успокаивающий вдох. — В смысле в городе все равно ни одного нет. Все они в поле, и мы как раз направляемся туда.

— Руины? — предположил Тави.

— Просто продолжай ехать, — на несколько шагов Дуриас пустил коня рысью, отрываясь от Тави.

Они следовали за Дуриасом в течение трех часов, хотя Тави был совершенно уверен, что сельская местность по обе стороны от дороги, по которой они ехали, была далеко не настолько пустой, как казалась.

То и дело ему удавалось поймать смутное, непостоянное мелькание в уголке своих глаз, движение в поле высокой травы или немного излишне густую тень среди деревьев. За ними следили, скорее всего разведчики Дуриаса, скрывавшие себя с помощью различных навыков заклинательства дерева.

Дорога демонстрировала все больше признаков частого использования по мере их продвижения. Они взобрались на вершину последнего холма, и их взгляду открылся холм с руинами, а также поле битвы, которое Насаг выбрал, чтобы выставить свои силы против Легионов Алеры, Тави натянул поводья, бессознательно остановив коня.

Вороны, как ему хотелось иметь под рукой Макса, чтобы тот мог создать с помощью фурии ветра линзу и дать Тави возможность разглядеть осажденную вершину холма более подробно, правда кое-что было очевидно даже отсюда.

Легионы были под сильным давлением, внешний земляной вал с частоколом были разрушены. Они понесли там тяжелые потери. Тави мог видеть сверкающие доспехи павших легионеров, лежавших большими группами и поодиночке так плотно, что не смешивались с покрытыми темным мехом фигурами мертвых канимов.

Скорее всего, они погибли, чтобы дать время инженерной когорте укрепить стены руин, которые сейчас нерушимо стояли, возносясь на огромную высоту.

Море канимов окружало холм, и даже беглый взгляд дал Тави понять, что Насаг превратил своих ополченцев в дисциплинированное войско и снабдил их единообразным снаряжением — даже собственной броней, более легкой, чем у канимских воинов или алеранских легионеров.

Хуже того, канимы снова пустили в дело своих шаманов. Разряды фиолетового пламени обрушивались на вершину холма практически непрерывной чередой, врезаясь в стены и разрывая на части камень и землю, когда они попадали в склон холма, как, вероятно, и любого алеранца достаточно невезучего, чтобы оказаться рядом.

Резкое, раскатистое эхо взрыва докатилось до них с вершины холма.

— Кровавые вороны, — прошептал Тави.

Китаи уставилась на вершину холма, ее лицо замкнулось, но Тави чувствовал, как в ней стремительно поднимается волна страха и гнева.

Дуриас взглянул через плечо и резко сказал:

— Вперед.

Они поспешили вперед, быстро миновав несколько контрольных пунктов, где канимские часовые, казалось, уже ждали их. Они просто пропускали Дуриаса без разговоров, хотя Тави чувствовал, что их кровавые глаза следят за его движениями.

Как только они приблизились к тому, что Тави распознал как штаб канимских сил, они наткнулись на кошмар из плоти.

Небольшой холм, сооруженный канимами, состоял из груды тел.

Трупов было так много, что сначала Тави подумал, что это мешки с зерном или песком.

Сотни мертвых алеранцев дожидались предстоящего заката.

Запах был настолько отвратителен, что лошади Тави и Дуриаса стали нервничать и беспокоиться задолго до приближения к этому зловонию смерти.

Тави пришлось спешиться и идти рядом с головой лошади, придерживая уздечку и стараясь шепотом успокоить испуганное животное. Тави хотел отвернуться от тел, но не мог. Большинство из них были легионерами.

Множество было в слегка отличавшейся по стилю амуниции Гвардии Сената, но многие были в щемяще родной броне Первого Алеранского.

А все остальные были одеты как простые гольдеры.

Тави вытаращился. Среди мертвецов были старики. Женщины. Дети. Их одежда была в крови, их тела были растерзаны с изуверской жестокостью. Если содержимое его желудка и не оказалось на дороге, то только благодаря богатой практике, полученной на протяжении двух последних лет.

Ему понадобилось некоторое время, но он понял, что канимы… сложили здесь эти трупы для какого-то ритуала. Два шамана в своих мантиях из бледной кожи стояли на двух отдельных платформах — нет, они были больше похожи на широкие, неглубокие, поднятые над землёй бассейны, наклоненные под острым углом.

Пока Тави смотрел, два других канима, пожилые, из касты работников, судя по их простой одежде и седеющему меху, аккуратно подняли тело женщины-гольдера. Они перенесли его на одну из платформ и положили в бассейн, головой к понижающемуся краю бассейна.

Шаман произнёс что-то — звучащим музыкально, даже медитативно рычанием — а потом протянул руку с кривым ножом и перерезал горло мёртвой женщины с обеих сторон.

Кровь тонкими струйками сочилась из трупа. Она стекала в бассейн, где собиралась и текла через отверстие в нижней части бассейна из небольшого крана в широкогорлый каменный кувшин.

Тави мог только смотреть на происходящее в немом изумлении, не в силах поверить в то, что видел. Рабочие принесли ещё один труп во второй бассейн.

Тави увидел, что первый шаман поманил стоявшего неподалёку канима, молодого самца, не более шести футов ростом и гораздо более жилистого, чем взрослые. Молодой каним забрал каменный кувшин, заменив его другим из ряда стоящих рядом таких же сосудов. Затем он повернулся и быстро пошёл прочь, к вершине холма, где сверкали и взрывались колдовские молнии.

Минуту спустя шаман кивнул другой команде рабочих — только это были полдюжины или около того алеранцев, в одежде гольдеров.

Они бережно убрали тело женщины, обернув ее в мешковину и погрузив в открытую повозку, которая использовалась для вывоза трупов с поля боя, и положили ее рядом с такими же обернутыми телами.

Тави поднял глаза и обнаружил, что Дуриас наблюдает за ним, стоя возле головы своей лошади. Лицо центуриона было мрачным, но Тави не мог на нём ничего прочесть, и не ощущал каких-либо эмоций молодого человека из-за своих собственных — шока, отвращения и растущего гнева.

— Что это? — требовательно спросил Тави. Его голос прозвучал увереннее и холоднее, чем ему хотелось.

Челюсти Дуриаса сжались несколько раз. После чего он сказал:

— Ждите здесь, — и повёл свою лошадь прочь.

Тави посмотрел ему вслед, потом отвел взгляд от бассейнов и сложенных трупов. Он повёл свою усталую лошадь обратно к фургону, чтобы присоединить к упряжке везущих его мулов.