А потом вся обитель Чжуцюэ сгинула в пылающем пламени.

Воспоминания об этом были полны такого безумства, что даже сейчас, стоило Мо Жаню припомнить те события, как он тут же покрылся холодным потом, промочившим нижнюю рубашку насквозь; тогда, не иначе, он был одержим каким-то злым и жестоким духом.

Сейчас, однако, он, конечно, не обладал достаточной силой, чтобы вступить с юйминь в равную схватку. На самом деле из-за своего происхождения представители народа юйминь получили значительное преимущество перед большинством совершенствующихся, и на всем пике Сышэн, пожалуй, лишь некоторые из присутствующих выдающихся старейшин могли бы помериться с ними силами.

Сюэ Мэн случайно взглянул Мо Жаню в лицо и испуганно спросил:

– Что с тобой? Почему ты такой бледный?

– Ничего, – тихо ответил Мо Жань, опустив ресницы. – Запыхался, пока бежал, вот и все.

В прошлой жизни приход юйминь в мир людей ознаменовал начало произошедшей с Ши Мэем трагедии. Сердце Мо Жаня, подскочив, повисло где-то в горле. Он думал, что это произойдет намного позже. Почему же в этой жизни события развиваются совсем иначе?

Бледное заходящее солнце зависло в небе над заснеженным пиком Сышэн, поливая его слабым белесым светом, и под этим негреющим сиянием Мо Жань невольно схватил Ши Мэя за руку.

– Что такое? – удивленно спросил Ши Мэй.

Но Мо Жань ничего не ответил, только молча покачал головой.

Тут раздался голос Сюэ Чжэнъюна. Речь, которую он произнес, мало чем отличалась от произнесенной им в прошлой жизни:

– Сегодня я собрал вас перед павильоном Даньсинь, так как впервые за восемьдесят с лишним лет посланницы бессмертных из народа юйминь вновь пришли в наш мир. Как и в прошлый раз, они покинули Персиковый источник и пришли в мир людей по причине надвигающейся на нас опасности. Узнав о бедствии из предсказания, они пришли, чтобы помочь нам.

Он на миг замолк, медленно обводя взглядом толпу учеников внизу.

– Как вы все знаете, волшебная завеса, воздвигнутая еще великим Фу Си, ослабла за эти сотни десятков тысяч лет, и каждые несколько десятилетий в ней появляется брешь. За последние же годы завеса совсем истончилась, и, несмотря на великодушную помощь всех присутствующих…

– Отец мелет полную чепуху, – шепнул Сюэ Мэн, тихо хмыкнув. – Очевидно, что помогает латать завесу только наш учитель и больше никто.

– Несмотря на великодушную помощь всех присутствующих, бреши в волшебной завесе становятся все больше, и рано или поздно в ней появится невероятно огромная пробоина, как случилось несколько десятков лет назад. Когда это произойдет, злые духи наводнят мир людей и сотни демонов ринутся на наши земли. Граница между нашими мирами исчезнет, и простой люд будет обречен на горькие страдания. Дабы избежать этого, посланницы бессмертных из народа юйминь отберут из каждой духовной школы по несколько наиболее талантливых учеников, которые отправятся вместе с ними в Персиковый источник и будут заниматься там духовными практиками без связи с внешним миром.

Как только глава закончил свою речь, толпа тут же громко зашумела.

Юйминь собирались выбрать нескольких учеников и забрать их в свою бессмертную обитель, чтобы обучать?

Все ученики были изумлены и до крайности взволнованы: вне зависимости от величины таланта, каждый из них втайне лелеял некие надежды.

На лице одного лишь Мо Жаня не было видно и следа радости. Его снедала тревога. Обычно он хорошо прятал от других свои истинные чувства, но сейчас он не находил в себе сил притворяться, потому что…

Потому что все эти события были напрямую связаны со смертью Ши Мэя. В прошлой жизни именно он был избран посланницами юйминь и отправился в Персиковый источник. Вскоре же после его возвращения в завесе, отделяющей демоническое царство, появилась гигантская брешь, и из преисподней в мир людей полезли полчища нежити.

Когда произошла эта катастрофа, Ши Мэй с Чу Ваньнином вступили в бой плечом к плечу. Каждый оборонял свою позицию, и вместе они латали ту огромную пробоину. Ши Мэй, однако, все еще сильно уступал в силе Чу Ваньнину, поэтому неисчислимые полчища злых духов, почуяв, что врата в мир смертных вот-вот закроются, объединились и вместе ринулись к юноше, чтобы убить его. Десятки тысяч в едином свирепом порыве вмиг снесли Ши Мэя, который изо всех сил поддерживал целостность завесы!

Сонмы демонов вгрызлись в его сердце, тучи бесплотных духов пронзили его душу.

Чу Ваньнин же даже не попытался остановить их, не предпринял ни единой попытки спасти своего ученика. В миг, когда Ши Мэй падал с вершины высокой каменной колонны, украшенной резьбой в виде обвившегося вокруг нее дракона, учитель предпочел направить все силы на то, чтобы закончить работу Ши Мэя и полностью запечатать брешь в завесе.

В тот день шел сильный снег, и летящий с высоты Ши Мэй падал вниз подобно искрящейся снежинке, незаметной среди тысяч других кружащихся в воздухе белых хлопьев.

Нескончаемая снежная пелена заволокла собой все небо, и никого не волновала судьба одного крошечного шестиугольного ледяного кристалла, который вот-вот собирался растаять. Также как среди нескончаемых поколений рождавшихся на земле людей, жизнь которых длилась от силы несколько десятков лет, никого, кроме близких родственников, не волновала смерть одного заурядного человека.

Под падающим снегом, в серой пелене затянувшего гору дыма войны Мо Жань держал в руках Ши Мэя, дыхание которого становилось все слабее, и на коленях умолял Чу Ваньнина посмотреть на своего ученика и спасти его.

Но наставник повернулся к нему спиной и бросился назад, в безбрежное белое море, вместо помощи ученику избрав следование своему великому принципу ставить во главу угла всех живых существ этого мира. В тот миг связь между учителем и учениками была навсегда разорвана.

До чего нелепо.

Все то, что нравилось Чу Ваньнину, то, что его волновало, то, к чему он стремился, – все это было таким нелепым.

К примеру, ему нравилось слушать шум дождя и любоваться лотосами. Он любил читать все эти витиеватые стихи Ду Фу, где язык сломаешь, попытавшись прочесть хоть строчку. Еще он обожал вступать в бой, да так яростно, чтобы противник в ужасе бросался прочь.

Или, например, он беспокоился о том, оживут ли весной зеленые травы, о том, что осенние цикады могли не пережить зиму. Он тревожился о тех землях, где разгорался пожар войны, о тех краях, где погибал простой народ.

Еще Чу Ваньнин всегда говорил своим ученикам, что добродетельный муж думает о себе в последнюю очередь, а в первую – о других живых существах.

Мо Жань же думал, что он незнаком со всеми