что пришли неизвестно откуда — почти как в Риме, только с сересской спецификой…

Из чужеземцев, таких как Татий, никто о кагозе ничего не знал, только нашлось несколько желающих купить его в больших объёмах, поэтому «квартал и» оказался полностью бесполезным для выполнения преторского задания.

Видимо, просто расспросами дело не сделать и подход Шахбаза оказался самым верным…

— Господин, — появился в двери доходного дома переводчик.

— Вечно забываю, как тебя звать, — повернулся к нему Татий.

— Чжунжэнь, господин, — ответил переводчик.

— А, теперь я вспомнил, почему вечно забываю твоё имя, — усмехнулся Татий. — Ты догадываешься, что нам двоим сейчас нужно?

— Шлюхи, господин? — заулыбался переводчик.

— Вот за это я и плачу тебе деньги! — радостно воскликнул Татий.

/ 17 января 410 года нашей эры, Западная Римская империя, императорский регион Африка/

— Драконарий, знамя повыше! — выкрикнул Флавий Аэций.

Легион VII «Гемина», всё же прибывший в Африку из Испании, был использован консулом по прямому назначению, благо, было где и против кого.

Окончательно потерявшие страх мавры, обитающие в песках юго-западнее Африки, начали предпринимать дерзкие конные налёты на пограничные поселения. Теперь, после официального учреждения первого господского региона, где прямую власть осуществляет непосредственно доминус, то есть император Флавий Гонорий, а не какие-то там локальные префекты с проконсулами, вызов от мавров был вызовом императору. Гонорий не потерпел наглости и приказал Аэцию поскорее разобраться.

Пришлось выждать примерно месяц, пока прибудет верный VII-й комитатский легион, до этого пребывавший на северных рубежах Испании, после чего срочно выдвигаться к каструму Диммидию, вокруг которого наблюдались наибольшие скопления мавров.

Каструм содержал в себе гарнизон из лимитанеи, поэтому не мог предпринимать никаких наступательных действий, контролируя лишь небольшой участок южной границы, тогда как потребного комитатского легиона, способного навести порядок в глубине территорий мавров, давно не было.

И вот, после недель пути, консул зашёл вглубь территорий племён, откуда и лезут на благословенные римские земли разнообразные налётчики.

Постоянных поселений у мавров мало, они живут почти как степняки, только кочуют не в погоне за сочными пастбищами, а от оазиса к оазису.

Вот это обстоятельство, связанное с оазисами, консул и решил использовать.

На жестокость он привык отвечать жестокостью. Похищение женщин и детей, а также ограбление мирных вилл, не должно остаться без ответа, поэтому его схоларии, сплошь набранные из свирепых иллирийцев, начали вырезать все встреченные на пути оазисы.

Консул приказал травить все окрестные источники пресной воды, кроме тех, что будут использованы на обратном пути, а также не жалеть никого. Даже если это не сломит дух мавров, от нанесённых потерь они будут оправляться очень долго, ведь честь воинов обязывает маврских мужей оказывать римлянам сопротивление, что, обычно, ведёт к неизбежной смерти первых.

Акция террора длилась полторы декады, а потом мавры очухались и решились собрать большое войско, чтобы уничтожить вторгшегося в их земли неприятеля. Прямо как и планировал Флавий Аэций…

Всего они собрали около двенадцати тысяч воинов, из которых на конях и верблюдах лишь две тысячи, а у римлян девять тысяч пеших и четыре тысячи конных. Причём из пеших четыре тысячи — комитатские легионеры, а из конных полторы тысячи — императорские схоларии. Всякое пустынное отребье против элитного войска Западной империи — кто победит?

— Вот и выясним… — тихо произнёс Аэций, после чего взмахнул спатой в сторону врага. — В атаку.

Глава тридцать девятая. Торгаши и язычники

/ 15 апреля 411 года нашей эры, Западная Римская империя, Венетия и Истрия, г. Аквилея/

— Сколько вы сможете сделать обычных корбит до конца этого года? — спросил Эйрих.

— Зависит от того, сколько готова заплатить казна, — пожал плечами мастер Никифор.

Корабли нужны для грядущего штурма Равенны, ключевого мероприятия по завладению Сельской Италией.

Медиолан пал, там сейчас заседает второй консул Балдвин, прозванный Сладкоречивым, за неожиданную для знатного воина способность вести переговоры разной сложности. Бывшая столица Западной империи сдалась сразу же, как камнемёты пробили по два пролома с четырёх сторон света, но с Равенной так просто не совладать.

Эйрих вернулся из «командировки» в Рецию и Норик только в начале апреля, потому что зима выдалась стойкой, поэтому почти весь март на перевалах стояли льды — местные говорят, что такое случается очень редко.

Всю зиму он не куковал, как сыч, в тёплых помещениях, а занимался подготовительной работой, налаживал оборону рипенса, активно участвовал в тренировке легионеров из местных, а также организовывал уже начавшееся строительство подземного канала. Деньги на последний он добровольно-принудительно выудил из провинциальной казны Реции. Там скопилось достаточно денег, реквизированных у убывших в неизведанные дали патрициев, чтобы не только построить новый канал к каструму Регина, но и обеспечить подготовку нового легиона. Правда, новый легион Эйрих учреждать не стал, а направил средства на производство сельхозинвентаря, в котором остро нуждаются многие тысячи малых землевладельцев, возникших в провинции, как грибы после дождя. Пока что, эту проблему решают закупом инвентаря в складчину, стихийно возникшими общинами, а также применением деревянных плугов и мотыг, но пройдёт время, и кризис разрешится, благодаря планомерным действиям муниципалитетов. Дефицит инвентаря, к слову, слегка охладил пыл прибывающих перегринов,[71] которые, тем не менее, продолжали мирно мигрировать в Рецию и Норик.

«Некоторые не хотят войны», — подумал Эйрих, размышляя о ситуации на северном пределе их разрастающейся державы. — «Некоторым просто нужно немного земли, чтобы прокормить себя и своих близких».

Миграция с севера находится под контролем Альдрика, официально назначенного Эйрихом префектом легиона. Это одновременно и проверка качеств будущего полководца, и скидывание лишней нервотрёпки на кого-то другого. Справится — Эйрих постепенно перестанет быть единственным верным средством для решения военных проблем, не справится — впереди у Эйриха вся жизнь, найдёт кого-нибудь подходящего…

Дополнительно с восстановлением обороноспособности северных рубежей, Эйрих занялся и более выгодными делами.

Переговоры с лангобардами, оказавшимися дружелюбными к готам, позволили наладить торговлю ценным мехом. Племя лангобардов, в лице совета старейшин, созданного на манер готского Сената, получает процент от торговых сделок между готскими и лангобардскими купцами и заботится о том, чтобы поставки соболя и иных мехов шли бесперебойно. Там будут задействованы и другие племена, но Эйриха это не волновало, потому что ему нужно было обеспечить господство готского народа в торговле ценным мехом с римлянами.

И пусть Галлию контролировать они не могут, но в Италию рухлядь будет поступать только через готов, принося баснословные прибыли.

То же самое он сделал и с янтарём, очень интересным римлянам. Только тут пришлось разговаривать с маркоманнами, обиженными на него за поражения, но деньги не пахнут. Пусть договорились не так выгодно, как с лангобардами, но всё равно выгодно.

«Задницу об седло отбил…» — мысленно посетовал