С середины июля жара становится все нестерпимее, полное безветрие, море зловеще отливает зеркальной гладью. На душе Марии Федоровны становилось все более неспокойно. «23 июля, понедельник… Совершенно обессиленная от жары до завт[рака] писала и читала. Как тяжко жить, не получая никаких известий! Я в полном отчаянии, — ничего не могу делать — это какая-то постоянная пытка».

24 июля приехал из Кисловодска доктор Варавка и рассказал обо всех ужасных событиях, происходящих в Кисловодске. Здоровье Марии Федоровны ухудшалось с каждым днем. После осмотра Варавкой был поставлен диагноз — катар тонкого кишечника.

25 июля. Отметили 24-ю годовщину свадьбы Ксении и великого князя Александра Михайловича. Собрались все жители Ай-Тодора.

29 июля Мария Федоровна посетила местную церковь, но это посещение навеяло только грустные мысли.

Страшные слухи, пришедшие из Екатеринбурга, отсутствие известий о сыне Мише — не давали покоя. «Господи, — писала она в дневнике, — внемли же моим молитвам за моего несчастного любимого Ники, за его семью и за Мишу, о котором я не знаю вообще ничего. Даже где он находится, неизвестно! Ужас!» Сердцем она чувствовала, что отсутствие информации было верным признаком случившейся непоправимой беды. В своих горестных мыслях Мария Федоровна постоянно возвращалась к своим дорогим внукам, особенно к цесаревичу Алексею, которому 30 июля исполнилось 14 лет. «Боже, спаси и сохрани его и даруй ему более светлые дни», — написала она в тот день в дневнике.

Как явствует из писем арестованных и посаженных в Петропавловскую крепость членов императорской семьи, в июле 1918 года они уже знали о том, что царь и его семья расстреляны. Так, великий князь Николай Михайлович в письме датскому посланнику X. Скавениусу, сохранившемся в датских архивах, писал в октябре 1918 года из тюрьмы: «Иллюзии ее Величества Императрицы-Матери по поводу судьбы ее Августейшего сына меня расстраивают. Было бы просто чудом, если б он остался целым и невредимым».

«Они обрекли свои жизни в жертву тем, которых любили…»

Дезинформационные сообщения о судьбе других членов царской семьи и их ближайших родственников, пропавших в Сибири, шли теперь потоком в Крым. Так, 3 августа 1918 года, возвращаясь из Мисхора, Мария Федоровна встретила княжну Вяземскую, которая рассказала ей о письме Эллы (великой княгини Елизаветы Федоровны. — Ю. К.) к некоей даме из Кореиза, в котором она якобы сообщала, что живет теперь в Екатеринбурге одна, семья ее уехала и что все остальные члены романовской семьи находятся в безопасности. Мария Федоровна с радостью записала в дневнике: «Так, значит, их и вправду освободили — счастье мое неописуемо! Хвала и благодарение Господу!» И тут же грустно добавила: «Впрочем, больше еще ничего не известно».

В действительности к этому времени Эллы — великой княгини Елизаветы Федоровны уже не было в живых. Она была арестована весной 1918 года вместе со своей подругой, монахиней Варварой Яковлевой; в течение некоторого времени находилась под стражей в здании школы в Алапаевске — маленьком сибирском городе, расположенном в 150 верстах к северу от Екатеринбурга.

Через сутки после екатеринбургского злодеяния пришли и за узниками Алапаевска. Им было объявлено, что они будут перевезены в другой город ради их собственной безопасности. Проехав 12 верст, тюремщики в лесу высадили своих жертв и расстреляли. Елизавета Федоровна была живой сброшена в глубокую шахту. Такая же участь постигла ее подругу послушницу Варвару Яковлеву. Вместе с ними в старую шахту были сброшены: великий князь Сергей Михайлович, Константин Константинович Романов (младший), Игорь Константинович, Иоанн Константинович, князь Владимир Палей (сын княгини Ольги Палей и великого князя Павла Александровича) и Федор Семенович Ремез — управляющий двором великого князя Сергея Михайловича.

Офицер Павел Булыгин, посетивший в Сибири место убийства Елизаветы Федоровны и остальных жертв алапаевской трагедии, свидетельствовал:

Когда Пермская губерния была занята войсками адмирала Колчака, 9 (22) —11 (24) октября 1918 года тела были извлечены из шахты и после освидетельствования погребены в склепе под алтарем Свято-Троицкого собора города Алапаевска. При последующем отступлении войск по распоряжению командующего армией генерал-лейтенанта М. К. Дитерихса тела великой княгини Елизаветы Федоровны и великих князей были доставлены игуменом Серафимом в Пекин.

Транспортировка была сложным и трудным делом. «Много было разных опасностей в пути, — свидетельствовал игумен Серафим, — но всюду за молитвы Великой Княгини Бог хранил и помог благополучно добраться до Читы — 16 (29) августа 1919 г.».

В Чите при содействии атамана Семенова и японских военных властей гробы тайно были перенесены в Покровский женский монастырь, где находились шесть месяцев.