Оборачиваться Понтий не стал: судя по грохоту и долетевший пыли, приняв окончательный вид, магия убила слуг и снесла межкомнатную перегородку. Удивляя самого себя проснувшимся хладнокровием, он произнёс:

— Смелости вам не занимать. Точнее сказать, наглости.

Оглядев Понтия насмешливым взглядом, черноволосый, опустив трость, весело ответил:

— У нас, видите ли, есть серьёзное преимущество. Никто не знает кто мы и где нас искать.

Оторвав ладони от лежавшего на полу тела, человек в сером костюме коротко произнёс:

— Готово.

В голову Понтия влетел бессловесный ментальный приказ. Не имея времени на чёткую формулировку, вампирша, однако, сумела донести, что если вот сейчас, через мгновение, он не свалит в подпространство, в этом жестоком и одновременно прекрасном мире станет на одного человека меньше.

Вылетевший с кончика трости магический сгусток разминулся с головой Понтия близким к чудесному образом.

Выйдя из невидимости, Жанна атаковала черноволосого простым до пошлости ударом кулака в челюсть. Тот, не моргнув и глазом, заблокировал удар предплечьем. Вампирше показалось, что ударила она по железу, а ударила Жанна страшно, так как противник, умело перераспределив центр тяжести, проехал по ковру добрый метр.

— Первый блин комом, — буркнул черноволосый.

Лежащее на полу тело словно взорвалось облаком непроницаемого чёрного тумана. Потеряв ориентацию, а с ней целый ряд преимуществ, Жанна была вынуждена отступить. Впрочем, когда менее чем через полминуты туман рассеялся, в помещении не оказалось ни человека с тростью, ни сопровождающего его обладателя серого делового костюма. Лишь на полу, в очередной раз намекая живым на конечность бытия, лежал одинокий обугленный труп.

* * *

Спальня выглядела просторной, светлой и чистой. В приоткрытое окно, шевеля невесомую материю занавесок, тянуло свежим летним сквозняком.

Сложно сказать, было ли это следствием произведённых Антоном манипуляций или же сыграла упомянутая им «пограничность», но в себя я пришёл неожиданно быстро.

Страха и волнения практически не было, зато имелось стойкое ощущение, что мне наконец-то повезло.

Выбравшись из-под тонкого шерстяного одеяла, я, поднявшись с кровати, принялся одеваться в обнаруженные на стуле холщовые штаны и рубаху. На полу нашлись вполне приличные туфли размера так сорок пятого. Размер обуви натолкнул на мысль изучить своё новое тело.

Ого, а оно явно покрепче предыдущего. И не только в том смысле, что тело не успело исхудать. С таким ростом и размахом плеч, можно смело претендовать на роль первого парня на деревне.

Выглянув в окно, я какое-то время изучал непримечательную каменную застройку. На вид небольшой городок, вроде того, в котором произошла моя встреча с Грином. Дома максимум в два этажа, часто с мансардой. Впрочем, это место выглядело слегка победнее.

Ну всё, хватит ломаться, пора наконец открыть дверь. Спальня, судя по виду из окна, находилась на втором этаже. Похоже, для начала стоит спуститься на первый.

Как и предполагалось, за дверью обнаружилась ведущая вниз деревянная лестница. Спустившись, я оказался в уютной гостиной с большим камином. Камин не горел, но перед ним в странном на вид кресле сидела женщина, точнее даже девушка. Глядя на неё со спины, я осознал, что обладательница темных волос либо хрупка необычайно, либо же исхудала неимоверно.

Почувствовав движение за спиной, девушка подняла руки с колен и крутанув колёса своего кресла, развернула его в мою сторону.

В этот момент стало ясно, что никакое это не кресло, а грубоватая, но все же вполне функциональная инвалидная коляска.

Одарив меня продолжительным внимательным взглядом, девушка, а на вид ей не было и восемнадцати лет, всхлипнула и заплакала. Стоило этому произойти, как ведущая в гостиную дверь распахнулась. Из проёма выглянули двое детей лет двенадцати, а может и младше. Удивлённо замерев, они секунд пять изучали меня недоверчивыми голубыми глазами, после чего, завопив от радости, подскочили, облепив словно обезьянки полный спелых бананов куст.

Девушка, подкатив ко мне своё кресло, утёрла слезы и полным радости голосом произнесла:

— Брат, я знала. Я точно знала, что ты поправишься. Теперь всё у нас будет хорошо.

Из головы как-то разом выдуло все хитрости, настороженность и конспирацию. Смутившись неимоверно, я полным вины голосом растерянно произнес:

— Простите, но я вас не помню…

И вина эта была белее чем искренняя.

— Это ничего, — глядя мне в глаза, грустно улыбнулась девушка. — Это точно ничего, — уже более ободряюще, произнесла она.

Таким вот, не самым плохим образом началась моя третья жизнь в этом мире. Тогда я ещё не знал, что она во многих смыслах солидно переплюнет первые две.