Только сильный душой готов предвидеть будущее!

Попробуем, к примеру, шагнуть на семь столетий назад и представить общение с человеком начала XIV века. К Смоленску подобралось огромное Великое княжество Литовское, Русское и Жемайтское, раскинувшееся от Чёрного до Балтийского моря. В лесных дебрях прячется крошечная деревянная Москва, ещё не получившая первого подтверждения богоизбранности — грамоты хана Джанибека Ивану Калите, после которого стали составляться московскими князьями духовные грамоты — завещания. Московское княжество соседи ещё не начали звать Залесской ордой и вообще мало обращают на него внимания. Периодически усиливаются апокалиптические ожидания, подчиняющие себе весь уклад тогдашней жизни. Только внуки тех, кто пока босоногими детишками бегает по дворам, напитываясь мифом безвременья, выйдут на Куликово поле и явят миру энергию пассионарного взрыва и рождения нового этноса. А пока даже не угадывается мощный белокаменный кремль, первые пушки на стенах, духовный подвиг Сергия Радонежского и Андрея Рублёва. Нет помыслов о будущем. Каждый год может оказаться последним. И последнее дело, болезненный вывих лукавого мудрствования — рассуждать о том, как будут жить люди спустя века. Душу надо спасать! Ради этого явились на свет, и Последние Времена уже лижут тёмным пламенем, опаляя души трансперсональной жутью коллективного бессознательного эпохи…

Иная жизнь, иной образ мира, иные ценности и смыслы. Даже в смерти нет нам с ними общности!

Мы видим прозрачные контуры ефремовского Великого Кольца времени. Конвергенция сжимает не только разбросанные в пространстве цивилизации, но и различные времена. Эволюционная спираль стягивается всё туже, ближе к точке сингулярности подходя к полной победе над временем — не только научно-технической, но и духовной. Время тогда потеряет свой смысл, обратится в вечность…

Но это будет потом.

Общение людей в ефремовском будущем исполнено глубокого значения. Это приводит подчас к очень любопытным результатам. Когда всё в человеке подчинено высокой и благородной цели, когда он глядит на мир сквозь призму осознанных закономерностей, ход его мыслей строен, а причудливые изгибы ассоциаций только помогают в постижении того или иного феномена. Кажется, что весь мир помогает, как бы специально подбрасывая те темы и идеи, что пригодятся в ближайшем будущем. Так и звездолётчики словно бы случайно выходят на тему братьев по разуму.

Отличительная черта человека будущего — пристальное исследование любой проблемы, начиная с её истории. Обсуждение смысла полёта «Теллура» привело к вопросу взаимодействия природы и человека, о том, каким путём идёт материя в познании самой себя. Появление чужого звездолёта выглядит в этой связи совершенно закономерно и будит дальнейшую мысль, уже обретшую самые практические очертания. Герои повести говорят о неизбежной стагнации и самоуничтожении агрессивных видов, о своеобразном законе плодотворности. Не может напряжённая космическая жизнь осуществляться людьми с примитивной психологией собственников-индивидуалистов, только всеобщими усилиями можно проложить путь к звёздам. Должно быть скоординировано слишком много частностей и твёрдо приведено к общему знаменателю слишком много личных устремлений.

«Как подготовить себя к предстоящей встрече? — задаются вопросом звездолётчики. И отвечают: — Помнить о всей кровавой и великой борьбе человечества за свободу тела и духа!»

Самым важным, захватывающим и таинственным был вопрос: каковы те, что идут сейчас нам навстречу? Страшны или прекрасны они на наш земной взгляд?

Биолог корабля Афра Деви развивает идеи, высказанные профессором Шатровым в повести «Звёздные корабли»:

«Облик человека, единственного на Земле существа с мыслящим мозгом, не был, конечно, случаен и отвечал наибольшей разносторонности приспособления такого животного, его возможности нести громадную нагрузку мозга и чрезвычайной активности нервной системы.

Наше понятие человеческой красоты и красоты вообще родилось из тысячелетнего опыта — бессознательного восприятия конструктивной целесообразности и совершенства приспособленности к тому или другому действию. Вот почему красивы и могучи машины, и морские волны, и деревья, и лошади, хотя всё это резко отличается от человеческого облика. А сам человек ещё в животном состоянии благодаря развитию мозга избавился от необходимости узкой специализации, приспособления только к одному образу жизни, как свойственно большинству животных.

И красота человека в сравнении со всеми другими наиболее целесообразно устроенными животными — это, кроме совершенства, ещё и универсальность назначения, усиленная и отточенная умственной деятельностью, духовным воспитанием».

В «Сердце Змеи» системообразующей становится специфическая концепция этики и эстетики, уже прозвучавшая в «Туманности…». Через несколько лет ефремовская эстетика воплотится в базовую идею энциклопедического романа «Лезвие бритвы», где аргументация окончательно утеряет флёр фантастической гипотезы.

В эпоху гуманистической эстетики сердцевинным становится всё же вопрос об универсальности этики. Сомнения Кари Рама олицетворяют сомнения в единстве этических вопросов с эстетическими: «Чужие существа, даже обладая вполне человеческой и красивой оболочкой — телом, — могут оказаться бесконечно далёкими от нас по разуму, по своим представлениям о мире и жизни. И, будучи столь отличными, они могут стать жестокими и ужасными врагами».

Однако капитан «Теллура» разрушает это опасение полным жизни утверждением обратного: «Мышление человека, его рассудок отражают законы логического развития окружающего мира, всего космоса. В этом смысле человек — микрокосм. Мышление следует законам мироздания, которые едины повсюду. Мысль, где бы она ни появлялась, неизбежно будет иметь в своей основе математическую и диалектическую логику. Не может быть никаких «иных», совсем непохожих мышлений, так как не может быть человека вне общества и природы…»

И прибавляет, словно вспоминая о нас с вами: «Две разные планеты, достигшие космоса, легче сговорятся, чем два диких народа одной планеты!»

Мы же лишь готовы добавить, что речь стоит вести даже не о народах, и даже не о субкультурах внутри одного народа — но прежде — о столь часто встречающемся непонимании друг друга ближайшими родственниками… В этом плане знаменитое евангельское: «Покиньте отца и мать, идите за мной» — приобретает завершённость при всех масштабах рассмотрения.

Ефремов проводит аналогию между эволюцией жизни и общества. Позже он завершит триаду, рассмотрев и становление самого человека. Вывод мыслителя однозначен и ставит крест на любых попытках иного прочтения: «Человечество не может покорить космос, пока не достигнет высшей жизни, без войн, с высокой ответственностью каждого человека за всех своих собратьев!»

Итак, мы пришли к глубочайшей закономерности форм живой и тем более разумной жизни во вселенной. Однако сразу появились новые, не менее интригующие вопросы. Оказалось, что чужой звездолёт летит с удивительной планеты, где основной активной составляющей атмосферы является фтор!

После исполненного колоссального нервного напряжения знакомства с невероятно и необычно красивыми собратьями очень глубокую и мудрую фразу произнесла Тайна Дан. «Теперь я не сомневаюсь, что у них есть любовь, — сказала Тайна, — настоящая, прекрасная и великая человеческая любовь… если их мужчины и женщины так красивы и умны!»