Она кивнула.

– Они уехали туда прошлым летом, он думал, там будет безопасней. – Уголки ее губ опустились. – Там они и остались, потому что через два месяца в город вошла английская армия.

«Он» – это, должно быть, Фергус. Любопытно. Видимо, Лири смирилась с выбором старшей дочери, потому что говорила о нем без иронии.

Я отложила письмо. «Однако я опасаюсь, что не сумею должным образом описать наше ужасное положение дел», – написала Марсали. Нет, она прекрасно с этим справилась.

«Ночное апноэ» – так называется внезапная остановка дыхания во сне. Довольно распространенное явление, особенно у карликов: их дыхательные пути сдавливаются из-за неправильного строения костей. Большинство людей, страдающих апноэ, всхрапывают и снова начинают дышать, просыпаясь при этом. Однако увеличенные аденоиды и миндалины – должно быть, это наследственное: у Жермена и девочек они тоже есть, правда не такие большие, – все осложняют. Даже невзирая на рефлекс, заставляющий переставшего дышать человека всхрапывать и просыпаться, Анри-Кристиан не может вздохнуть достаточно глубоко для пробуждения.

Я представила, как Марсали и Фергус – может, и Жермен тоже – сидят по очереди в темноте у кровати спящего малыша, клюя носом в тишине и холоде, и вскидываются в ужасе – вдруг он перевернулся во сне и перестал дышать? У меня засосало под ложечкой.

Лири наблюдала за мной, ее голубые глаза блестели из-под шляпки. В кои-то веки она не испытывала ко мне истеричной злости и подозрительности.

– Если ты поедешь, я верну деньги, – сказала она и сглотнула.

Я удивленно посмотрела на нее.

– Ты думаешь, что я… – недоумевающе сказала я и осеклась. Да, она и правда верила, что меня, может быть, придется подкупить. Она думала, что я бросила Джейми после Каллодена и вернулась, только когда он снова разбогател. Мне хотелось объяснить ей все… но зачем? Да и время сейчас неподходящее. Ситуация и без того ясная и острая, словно разбитое стекло.

Лири вдруг наклонилась, уперлась ладонями в стол так, что пальцы побелели.

– Пожалуйста, – сказала она и повторила: – Пожалуйста.

Мне одновременно хотелось ударить Лири и сочувственно накрыть ее руку своей. Я подавила в себе эти желания, заставила себя успокоиться и все обдумать.

Разумеется, я поеду. Должна поехать. И наши отношения с Лири не играют тут никакой роли – если я не поеду и Анри-Кристиан умрет, что вполне может случиться, я не смогу спокойно жить. Если я приеду вовремя, то спасу его. Кроме меня, ему больше никто не поможет.

Сердце заныло при мысли о том, что придется уехать из Лаллиброха сейчас. Ужасно. Как оставить их, зная, что я больше никогда не увижу Йена, а может, и всех остальных? Однако некая часть моего разума уже приняла неизбежность отъезда и с невозмутимостью хирурга планировала кратчайший путь до Филадельфии, обдумывала, что взять, какие препятствия и сложности могут возникнуть… В общем, довольно практично анализировала внезапную ситуацию.

И пока я размышляла, пока безжалостная логика брала верх над потрясением, подавляя эмоции, мне вдруг пришло в голову, что в этом несчастье есть не только плохие стороны.

Лири ждала, не сводя с меня глаз и поджав губы.

– Хорошо, – сказала я, откинувшись на стул и пристально глядя на нее. – Обсудим условия?

* * *

– Так что мы заключили сделку, – сказала я, наблюдая за летящей через озеро серой цаплей. – Я как можно быстрей еду в Филадельфию, чтобы позаботиться о Анри-Кристиане. А она выходит замуж за Джоуи, отказывается от алиментов и разрешает Джоан уйти в монастырь. Хотя, наверное, лучше все оформить письменно. Так, на всякий случай.

Джейми молча смотрел на меня. Мы сидели на траве на берегу озера, в том самом месте, где я некогда рассказала ему, что случилось – и что случится.

– Она… Лири не трогала приданого Джоан. Девушка получит его, чтобы уехать и стать монахиней, – добавила я и глубоко вздохнула, чтобы голос не дрожал. – Наверное… скорее всего, Майкл уедет через несколько дней. Мы с Джоан могли бы добраться с ним до Франции, там я сяду на французский корабль до Америки, а Майкл присмотрит, чтобы Джоан благополучно добралась до монастыря.

– Я… – начал было Джейми, но я сжала его руку, и он умолк.

– Ты не можешь сейчас уехать, Джейми, я знаю, – тихо сказала я.

Он закрыл глаза, поморщился, и его рука напряглась в инстинктивном отрицании очевидного. Я крепко сжала его пальцы, не обращая внимания на то, что рука была правая, покалеченная. При мысли, что мы расстаемся и от следующей встречи нас будут отделять Атлантический океан и невесть сколько месяцев, сердце мое ухнуло в пятки, и я ощутила одиночество и страх.

Он поедет со мной, если я попрошу, даже если просто заставлю усомниться в правильности его решения. Но я не должна так поступать.