— Это вышло случайно, — повторил Амари. — Но я навсегда потерял голос и вместо дара Соловья проснулся дар Цапли. Ты добился желаемого, пусть даже и не тем способом, каким хотел… Я здесь.

— Я этому рад, — сказал Капитан-Император и, чуть помедлив, поднял руки к лицу — к бесстрастной и красивой серебряной маске, заменявшей его. Он впервые сделал это в присутствии своего сына. Сердце Амари заколотилось — казалось, оно вот-вот вырвется из груди, — и он едва не лишился чувств, хотя и знал наперед, что увидит.

Маска…

«Он безобразен, — шептались придворные, хотя ни один из них на самом деле не знал, что скрывается под серебром. — Эта болезнь изуродовала Его Величество до неузнаваемости, и он не хочет, чтобы мы всякий раз при встрече вздрагивали от испуга!»

Перчатки…

Аматейн и впрямь был безобразен, но только по меркам магусов, чьи лица веками не менялись, оставаясь красивыми и молодыми. «Мы умираем от скуки, — сказал как-то раз Эрдану капитан Крейн, и юнга случайно услышал его. — Наши тела по-прежнему молоды, но огонь в сердце угасает — лишь немногим удается поддерживать его три-четыре столетия… А ведь мы могли бы жить вечно!» «Вот и докажи на своем примере, что можешь жить вечно, — сварливо ответил мастер-корабел. — Иначе это лишь пустые слова!»

Парик…

Губы Амари дрожали, когда он разглядывал седые волосы, узловатые пальцы и лицо своего отца — иссеченное морщинами, покрытое старческими пятнами, какие он не раз видел у пожилых людей и никогда — у магусов. Если бы перед ним стоял человек, то выглядел он лет на восемьдесят — это был бы, хоть и очень крепкий для своего возраста, но вне всяких сомнений старик.

Эрдан и то рядом с ним показался бы моложе…

— Так это ты… — прошептал принц, едва не выдав себя — так хотелось прибавить «всё-таки». — Ты был Звездочетом! Я прятался от него… от тебя… потому что сам не мог понять, чего боюсь. Заступница, не может быть — мы же столько раз могли встретиться!

— Больше никаких тайн, — сказал Аматейн. — Никаких.

…— Да, я всё понял… — прошептал Кузнечик. Ему хотелось, чтобы этот разговор оказался кошмарным сном, ему хотелось проснуться. — Но, капитан… если все получится и он мне поверит… если я опять…

Он не смог договорить, и тогда Фейра пришел на помощь.

— Боишься, что тебе не захочется вновь становиться пиратом?

Кузнечик кивнул.

— Что ж, — усмехнулся феникс, — если и впрямь так случится, то это будет значить, что я вполне заслужил то, что ждет меня в подземельях Яшмового дворца. Но, ты знаешь, я почему-то верю, что твой выбор будет правильным.

* * *

Они до позднего вечера ждали гостей, но никто не пришел навестить принцессу — ни Капитан-Император, ни Амари. Фаби исподволь наблюдала за своей госпожой, которая вновь стала холодной и равнодушной Белой Цаплей, и ловила на её лице знаки легкого недоумения. Сама компаньонка даже не пыталась понять, как следует толковать молчание Аматейна, и предугадать, что произойдет дальше.

Впрочем, она и не надеялась, что он простит Ризель и всё забудет…

«Иди спать, — сказала принцесса. — Сегодня, кажется, нас никто не тронет». Это не был приказ, и Фаби молча покачала головой: уйти, оставив Ризель в одиночестве, было бы сейчас хуже самого страшного предательства. Она забралась с ногами в кресло, стоявшее в углу комнаты, и сама не заметила, как задремала; давешний кошмар тотчас же выбрался из своего ночного убежища, но на этот раз он вел себя по-другому — не то скромнее, не то осторожнее…

Искрой сквозь тьму она проскользнула вглубь — прямиком в пещеру с дремлющими тварями, — и с изумлением обнаружила там некоторые перемены. Безымянные создания по-прежнему спали, но теперь их сон был очень чутким, тревожным: то и дело во мраке вспыхивали красные огоньки-глаза, чтобы спустя всего мгновение вновь погаснуть, а тишину изредка нарушали шорохи, шелест, постукивание и позвякивание.

«Они готовы проснуться, — поняла Фаби. — И это их беспокоит».

Повинуясь безотчетному порыву, она потянулась к одному из существ, и оно почувствовало приближение чужой сущности — вздрогнуло всем телом, отстранилось. Испугалось? Фаби не успела даже подумать о том, что существо может бояться не за себя, как её вдруг подхватило и унесло куда-то в ещё более непроглядный мрак, в бездну, в ничто.

И она не проснулась.

Знакомая комната выглядела как-то странно, и Фаби не сразу поняла, что смотрит на неё сверху — с потолка. Оглядевшись, она увидела то, чего не замечала раньше: по стенам бежали тонкие линии, образуя причудливые узоры, которые источали красноватый свет. Местами линии переплетались очень густо, и Фаби почувствовала, что это неспроста: спальня Ризель обладала секретами, спрятанными в стенах и отмеченными непонятными знаками.

«Любопытно…»

Она увидела себя и не испытала ровным счетом никаких чувств — это же сон, а во сне всё возможно! Привычный мир, ставший пугающе странным, был намного интересней, чем бездыханное тело, скорчившееся в кресле, и этот мир нужно было исследовать побыстрее, пока не наступил миг пробуждения. Линии? Да, каждая из них манила и притягивала, словно уговаривая пробежаться вдоль себя и посмотреть, что спрятано там, на другом конце, но нечто и вовсе удивительное заставило Фаби позабыть о магнетических отметинах: из спальни принцессы исчезла… сама принцесса.

Ризель же собиралась спать!

С непривычным для самой себя азартом Фаби принялась искать госпожу, не особенно удивляясь легкости, с которой происходило перемещение из одной части Яшмового дворца в другую. За считанные мгновения она умудрилась просмотреть несколько десятков комнат и залов — застигла врасплох парочку, испугала до визга молоденькую служанку, даже увидела Капитана-Императора без маски, но не разглядела его лица… Принцессы нигде не было. «Не могли же её увести в темницу, оставив меня сладко спать в кресле!» — подумала Фаби и вернулась к дверям в покои Ризель, у которых стояли стражи-истуканы. Всё по-прежнему, без изменений… или нет? Она спустилась по противоположной стене, замерла: стражи смотрели прямо, не замечая ничего необычного вокруг, и их глаза были затуманены не то сном, не то каким-то зельем.

«От настоящих статуй проку больше — они хотя бы красивые!»

Что ж, теперь понятно: Ризель никто не уводил, она ушла сама, заставив стражей уснуть с открытыми глазами. Но зачем? Куда? «Думай! — приказала себе Фаби. — Куда бы ты отправилась, оказавшись на месте принцессы?»

Ответ пришел быстро.

Это было так привычно — тенью следовать за госпожой, забыв о себе!

Ризель шла по длинному узкому коридору, озаренному светом факелов. Белое платье и белые волосы принцессы были спрятаны под плащом, но вовсе не плащ должен был защитить её от чужих глаз: нынче ночью Цапля вновь опробовала свой дар на живых существах и намерена была применить его ещё столько раз, сколько понадобится. Впрочем, ей везло — в тюремных подземельях Яшмового дворца было весьма немноголюдно.