Большую прибыль, как он теперь знал, можно было получить в торговле оружием. Он также знал, что французское правительство предлагает огромные стимулы, чтобы обойти эмбарго на поставки оружия. Губернатор Харара Маконнен обещал закрыть британские торговые пути, если Франция разрешит импорт ремингтонов[806].

Рембо нашел то, что выглядело идеальным решением. Он попросил мать переслать письмо местному député с письмом к министру колоний. Он, видимо, вспомнил, что député занимается сталелитейным делом, что было к лучшему. Идея состояла в том, что, вместо того чтобы импортировать оружие и патроны, он будет импортировать оборудование для их производства. Это, говорил он министру, будет означать новые рабочие места и инвестиции, и это было добрым делом, ибо Шоа «христианская держава» и «друг Европы, и особенно Франции».

Одновременно он послал отчеты об абиссинских походах в несколько французских газет, а также письмо Полю Бурду, журналисту, которого Барде встретил на пароходе, предлагая свои услуги в качестве иностранного корреспондента[807].

Две схемы были взаимосвязаны. Решения в сфере внешней политики повлияли на торговлю; но, как его недавние разговоры с французскими дипломатами напомнили ему, эти решения принимались под влиянием людей, которые знают ситуацию изнутри, таких как Рембо, – особенно если представляемая ими информация появляется в газете, где она могла бы формировать общественное мнение.

Не было найдено ни одной газетной статьи, подписанной Рембо; но интересно, что, в конце 1887 года новости из Абиссинии в Le Temps («Время») начинают эхом повторять переписку Рембо. Le Temps рассматривалась как основной источник достоверной информации об этом регионе. Вскоре в палате депутатов были выступления, которые, казалось бы, непосредственно поддерживают интересы Рембо[808]. К 1890 году députés были под впечатлением, что Харар приютил целое сообщество французских торговцев (Рембо был единственным): этим храбрым людям, которые защищают торговлю и «поддерживают в тех далеких уголках почтенную репутацию Франции», следует предложить посильную помощь[809].

Пока Рембо выжидал разрешения от министра на запуск военно-промышленной экономики в Южной Абиссинии, он согласился предпринять нелегальную миссию для парижского торговца оружием по имени Арман Савуре. Его работа заключалась в том, чтобы снарядить 225 верблюдов, несущих 3000 винтовок и полмиллиона патронов, и провести караван с побережья до Харара. Французский губернатор Обока согласился закрыть на это глаза.

Савуре предложил 1000 франков, но Рембо выторговал 2000. Савуре, очевидно, был предупрежден о своем партнере. Он больше волновался о Рембо, чем о туземцах или англичанах: «Если заплатить все деньги, как я могу быть уверен, что ты не остановишься при первом препятствии и что я не потеряю 2000 франков?»

Рембо, кажется, сдержал свое обещание. Министр отказал ему в импорте оружейного завода, и он до сих пор не имел постоянной работы. В любом случае Савуре уже подготовил путь: он нашел хороший «невольничий путь» и устроил так, чтобы boutre (арабский парусник) встретил Рембо в тихом месте на побережье.

1 февраля 1888 года Рембо писал инженеру Менелика Альфреду Ильгу, который отдыхал у себя дома в Цюрихе. Он поведал ему, что вот-вот уедет из Харара исследовать рынок камеди и смолы. Как подозревал Ильг, камедь и смола были лишь частью истории. Было бы нетипично глупо со стороны Рембо обсуждать контрабандную операцию в письме, которое почти наверняка будут читать английские и итальянские шпионы.

Он выступил из Адена приблизительно 14 февраля, пересек залив и добрался до Харара в рекордно короткие сроки – 25 февраля. Он вернулся в Аден к 14 марта. Альфред Ильг был поражен: «Полный вперед на всех парах! – слишком редкая вещь в этой части Африки».

По какой-то причине Рембо не смог доставить 225 верблюдов до побережья. Вся весна 1888 года по сути является одним из самых темных периодов его жизни в Африке. По поводу этой темноты в 1930-е возникали споры, которые грозили уничтожить репутацию Рембо, особенно его верительные грамоты представителя левого крыла, как раз тогда, когда его гомосексуальность и анархизм были предварительно приняты как часть респектабельного литературного предприятия.

22 мая 1888 года итальянский консул в Адене, Антонио Чекки, который встречался с Рембо в 1881 году, направил рапорт своему министру иностранных дел[810]. Рапорт был основан на данных британской разведки. Большой караван с рабами и слоновой костью видели у Амбоса 10 мая. Его вел сын небезызвестного работорговца Абу-Бекра «в сопровождении французского торговца Rembau, одного из умнейших и самых активных агентов французского правительства в этих регионах».

Аналогичное сообщение было отправлено в июне в министерство иностранных дел Великобритании, которое уже имело записку в своих делах о более ранней контрабанде оружия «француза по имени Rambon»[811].

В 1937 году Энид Старки, которая обнаружила этот рапорт, сделала поспешный вывод, что Рембо был работорговцем, и подкрепила свое заявление избирательным цитированием. Она также обвинила аденского торговца Сезара Тиана, который собирался было нанять Рембо, в операциях через те же «неприглядные каналы».

Воспользовавшись информацией, полученной от сына Сезара Тиана, итальянский критик Марио Матуччи в 1962 году реабилитировал как Тиана, так и Рембо, и продолжает делать это в ряде книг и статей. Суть его аргументации состоит в том, что Рембо, который находился в Хараре 3 и 15 мая 1888 г.[812], не мог быть в Амбосе 10 мая.

Дело тогда было закрыто. Сезар Тиан не был négrier (работорговцем), он был достойным, уважающим себя торговцем оружием и политическим агентом. Поклонники Рембо вздохнули с облегчением и облили презрением Энид Старки. Хотя Матуччи сам представил ценные доказательства сговора европейцев с работорговцами, эффект его опровержения состоял в концентрации на вопросе об участии Рембо в работорговле на этом сравнительно шатком основании с последующей его реабилитацией.

Дело теперь должно быть возобновлено. Хотя Рембо никогда не стремился получать прибыль непосредственно от работорговли, совершенно ясно, что ни один европеец не мог сделать бизнес в Абиссинии без нее. При правлении Маконнена Харар снова стал одним из самых оживленных невольничьих рынков в Восточной Африке. Вот почему Рембо хотел, чтобы на работорговлю были продлены принципы невмешательства. Двуликий французский губернатор Обока действительно посоветовал партнеру Рембо Савуре использовать «невольничий путь», но не сопровождать караван, «чтобы французы не оказались замешанными в это из-за англичан»[813]. В подобных обстоятельствах частые ссылки Рембо на его собственное «порабощение» явно ироничны.