– Гидеон! Ченнинг!

Она подозвала к себе детей, и те подчинились – Ченнинг почти бегом, мальчик спотыкаясь. Они прошли мимо Бекетта, но тот даже не попытался их остановить. Голова у него упала на грудь. Плечи повисли. Элизабет закрыла детей собой, и тут мир словно замедлился, все вокруг вошло в четкий фокус: хрип воздуха у нее в горле, пот и страх Бекетта, внезапное отчаяние.

– Ты должна мне сказать, – тупо проговорил он, и хотя она услышала эти слова, но пропустила их мимо ушей. Начальник тюрьмы повел своих людей по проходу, и Лиз переключила внимание на то, что сейчас имело значение. Два пистолета. Два револьвера. Вид у Оливета испуганный.

– Пожалуйста, дай ему то, чего он хочет!

– Заткнись, Чарли.

– Ну прошу тебя, Лиз! Ты просто не знаешь этого человека!

– Вообще-то очень даже хорошо знаю.

Начальник был уже совсем близко – пятнадцать футов, десять… Элизабет заговорила, когда он подошел к первому ряду скамей.

– Насколько я понимаю, вы оба знаете друг друга получше, чем я думала.

– Естественно, – отозвался начальник. – Мы с детективом Бекеттом вот уже много лет не разлей вода. Сколько, Чарли? Пятнадцать? Шестнадцать?

– Только не делай вид, будто мы друзья!

Бекетт буквально выплюнул эти слова, и начальник повертел стволом пистолета, который небрежно держал в руке.

– Друзья… Знакомые… Какая разница.

Высокомерные нотки у него в голосе теперь стали гораздо заметней, улыбка – ленивей и вальяжней. Из-за этого у Элизабет противно закрутило в животе. На начальнике был легкий летний костюм. Его люди позади тоже были в цивильном. Элизабет не сводила взгляд с начальника.

– А он в курсе, что вы делали с Эдриеном? – она повысила голос, чтобы всем было слышно. – Что пытали, мучили его? Он в курсе, что ваши люди пытались убить Эдриена?

Элизабет попятилась к алтарю, и дети двинулись вместе с ней – вначале на два шага, потом на три.

Начальник тюрьмы и его люди тоже продолжали напирать вперед.

– Люблю Вегас, – произнес начальник. – По-моему, это мое кредо. – Он обвел стволом пистолета кружок; обеими руками изобразил нечто вроде крыши. – «Что происходит в Вегасе, остается в Вегасе»[50]. Так и в моей тюрьме.

«В его тюрьме».

Он может называть ее так, и кто станет ему возражать? Охранники? Заключенные? Никто, если он достаточно жесток, достаточно коварен.

– Так ты знал? – спросила Элизабет у Бекетта. – Знал, что они пытали Эдриена? Что они убили его сокамерника?

– Неважно, что я знаю.

– Как ты можешь так говорить?

– Отпетые люди, – перебил начальник. – Я благодарю Бога за них каждый божий день.

– Нет никаких денег, – сказала она начальнику. – Нет никакого горшочка с золотом на конце вашей жалкой маленькой радуги[51].

– Я уже говорил, что нас это не интересует. Все дело в Уильяме Престоне, который был мне дорог. Заключенные не трогают моих охранников. В тюрьме или за ее пределами. Такого не происходит. – Ствол его пистолета вздернулся вверх. – Детектив Бекетт, будьте добры, отойдите от остальных.

– Вы должны были ждать снаружи! – Набычившись, Бекетт двинулся к начальнику тюрьмы. – Вы ждете снаружи. Я захожу. Таков был уговор.

– Я очень нетерпеливый человек. Есть такая слабость.

– Я дал слово.

– И все же у меня нет никаких оснований тебе доверять.

– Да полно у тебя оснований! Сам знаешь! – Бекетт уже умолял. Элизабет никогда не видела, чтобы он кого-то умолял. – Я могу получить то, что тебе нужно. Пожалуйста! Просто оставьте их в покое. Дайте мне две минуты. Я выясню, где он. Никто не пострадает. Никому не придется умереть.

– Ты думаешь, я готов кого-нибудь убить?

– Я не в этом смысле. Прошу тебя…

– Этот человек жив?

Начальник ткнул пистолетом на преподобного Блэка, лежащего связанным на полу. Элизабет открыла было рот, чтобы ответить, но, прежде чем успела хоть что-то сказать, начальник выстрелил ее отцу прямо в сердце. Пуля вошла почти незаметно, но на выходе оставила здоровенную рваную дыру. Тело едва дернулось.

– Это чисто для привлечения внимания.

Элизабет уставилась на своего отца.

Ченнинг вырвало.

– Мне нужен Эдриен Уолл. – Пистолет был сорок пятого калибра, курок на боевом взводе. Начальник показал стволом на Гидеона. – Похоже, чудесный мальчишка…

– Нет!

Элизабет выпрыгнула прямо под ствол, растопырив пальцы. Согнулась в поясе, полная отчаяния и совсем маленькая, и тоже всем своим видом умоляла.

– Да черт побери! – взревел Бекетт. – Мы, мля, так не договаривались!

– Договор расторгнут.

Начальник выстрелил ему прямо в живот. Секунду здоровяк еще стоял, а потом переломился пополам и рухнул на пол.

– Чарли! – Элизабет упала на колени рядом с ним. – О господи! Чарли!

Прижала руку к пулевому отверстию на животе, потом ощупала выходную рану на спине. Та была здоровенная, с рваными краями, и сразу под ней торчала рукоять пистолета. Боль заливала глаза Бекетта, но он одними губами произнес единственное слово.

«Нет…»

Элизабет посмотрела на начальника тюрьмы и его людей. Теперь у всех в руках были стволы, и эти стволы смотрели на нее.

– Ах ты сволочь!

– Ранения в живот чрезвычайно болезненны, – произнес начальник. – И все же кое-кто выздоравливает.

– Но зачем?..

– Все это насилие? Все вот это? – Он махнул рукой на мертвого и умирающего. – Чтобы вы воспринимали меня всерьез и дали то, что мне требуется.

– Чарли… О господи!

Его кровь собиралась в лужу у нее под коленями. Его пальцы переплелись с ее пальцами.

– Все должно было быть не так… – Элизабет чувствовала, что он угасает. – Лиз, прости…

Она коснулась его шеи возле горла, когда его глаза закрылись. Ему было очень плохо, но он еще дышал.

– Что у вас на него есть? – ее голос резал, словно ножом; она вскочила на ноги, вдруг совершенно потеряв страх. – Он не стал бы это делать просто так!

– Приводить меня сюда? Нет, конечно. Я просто был с ним, когда позвонила вот эта девчушка. – Начальник описал еще один кружок стволом своего пистолета. – Он пытался защитить вас. Стал уверять, будто сам может получить все, что я хочу. Хотя явно не мог. И вот мы здесь.