разы массивнее, чем у того же Дуды. Еще одна наколка абсолютно точно имелась на груди. Большая. Скорее всего, религиозной направленности, ведь что-то отдаленно напоминающее купола, торчало из-под горловины отцовской майки. Но само изображение разглядеть Лизе не удалось. Оно уходило вниз. Под одежду. И было горько осознавать, что этого рисунка ей уже не увидеть. Никогда. Зато, она могла с легкостью рассмотреть его ладони. Крупные. Испещренные венами.

С многочисленными старыми, давно зажившими шрамами на костяшках.

На всех пальцах левой руки - татуировки в виде перстней. В них наверняка был сокрыт какой-то тайный смысл, о значении которого приходилось лишь догадываться. Правая же ладонь оставалась «чистой». Ее украшал лишь настоящий перстень. Тот самый, который Лиза недавно нашла в шкатулке.

Среди общего гомона и криков, подобно громовым раскатам, из динамиков раздался его голос. Суровый. Низкий. Пугающий, до дрожи в коленях:

- Ну, что, басОта? Вот и настало время нам за жизнь перетереть! Не так, ли?

* * *

Фраза отца, произнесенная густым басом, произвела на людей эффект разорвавшейся бомбы. Вакуумной. Всё вокруг разом стихло. Даже раненные перестали стонать. Ничего не понимая, люди растерянно глазели на экран. Пескарь, и тот ошалел, напрочь забыв о существовании Лизы. Чуть инфаркт не схлопотал, бедолага, внезапно услышав голос поверженного врага у себя за спиной. Побледнел. Затрясся аж весь. Не менее шокированным выглядел и Шмель. Впрочем, как и ближайшая свита Гарика. Остальные пребывали в недоумении. Ну… за исключением Димы и дяди Бори. Первый волком смотрел на нее, насквозь пронзая разъяренным взглядом, и очевидно гадая, почему она оказалась не там, где он ее оставил. Почему так глупо и бессмысленно рискует собой. А последний, не менее яростно зыркал на своих людей, которым доверил ее безопасность. Телохранители сами в осадок выпали, не обнаружив Лизу за своими спинами. В центре того условного круга. Но все эти мелочи отошли на задний план, потому что Черчилль, взирая на них с большущего экрана, продолжил свою речь.

Разумеется, теперь его внимательно слушал каждый.

- Наверняка, у вас ко мне до хрена вопросов. Справедливо. Понимаю. Но я тут тоже не просто так на камеру лицом свечу! Завтра сходняк. Глобальный. Встреч таких масштабов не было очень давно. С моей коронации, если уж точнее. Братва соберется со всех уголков нашей необъятной Родины. И едут они к нам не спроста! – он посмотрел прямо в объектив, в упор. – Юлить не буду, мужики. Если вы сейчас смотрите эту запись, значит в конечном итоге что-то на встрече пошло не так. Значит, меня с вами уже нет. Значит, я сыграл в ящик. И самое тупое, самое бездарное, что вы можете сделать, оставшись без лидера – начать паниковать. Соответственно, похерить все, что мы нарабатывали годами. Что было достигнуто с таким трудом. Большой кровью. Суки, не вздумайте сдрейфить! Все мы сдохнем, рано или поздно – вопрос времени. И как бы херово сейчас не было у вас на душе, это еще не повод, нюни распускать. Собрались! Сжали яйца в кулак, и действуйте по накатанной! Скорбеть будете потом. Когда отстоите наши интересы. Когда…

Он резко замолчал, услышав звук открывающейся двери.

- Кирилл? – в комнату без стука влетела мама. – Там…

- Позже! – строго отчеканил отец, даже не повышая голоса.

- Это срочно!

- Я не ясно выразился? – грозный рык. - Все потом! Я занят!

От его ледяного тона у Лизы холодок промчался по спине.

- Извини! – ничуть не испугавшись возразила мама, очевидно уперевшись ладонями о его стол. Ее изящные пальцы попали в кадр. – У меня и в мыслях не было, отвлекать тебя от важных дел. Так уж вышло, но именно ты – мой мужчина! Мой муж! Мой защитник! И я хочу… чтобы ты… прямо сейчас… взял свое самое грозное оружие – не знаю… кинжал, кирпич, палено. Да хоть с пистолета шмаляй, но немедленно выковыри эту заразу с нашей кухни!

Тяжело вздохнув, отец сдался:

- Ладно, говори уже, что стряслось. Только коротко. Внятно. И по делу.

Ее не нужно было просить дважды. В следующий миг все услышали нервное:

- ТАМ МЫШЬ!

А спустя секунду, игнорируя его предостерегающий оскал, мама обогнула стол, уселась к нему на колени и уткнулась носом в мощную шею, причитая:

- Пожалуйста, Кирилл! Пожалуйста! Я до жути боюсь мышей! Даже сильнее, чем тебя в свое время боялась! Ох, ты бы только видел ее… огромная, как слон! Это не мышь. Это саблезубый тигр какой-то! Я ее тряпкой, а она… я видела ее пасть! Зубастая тварь. Иди-иди! Прогони ее. Быстрее! Умоляю!

От последних слов отец вздрогнул. И по его вмиг одичавшему взгляду стало ясно, что в ближайшее время до несчастной мыши они не доберутся. Запись прервалась. Ее поставили на паузу, и возобновили спустя некоторое время.

Теперь Черчилль предстал перед всеми уже в совсем другом одеянии.

- Так… на чем мы там остановились? – устало потер виски. – Впрочем, неважно. Время поджимает, так что, буду краток. Есть вещи, о которых я никогда вам не рассказывал. Они оставались за пределами вашей осведомленности. Происходили незаметно. Но теперь, я должен вас предостеречь. Во-первых, готовьтесь. Наступают темные времена. С моим уходом начнется серьезный передел власти. Каждый пес будет испытывать вас на прочность, надеясь урвать себе куш пожирнее. Прогнетесь хоть раз – потеряете все! Во-вторых, народ и без того на взводе, в свете некоторых событий. Многих авторитетов очень сильно беспокоят москвичи. Ведут они себя нагло, и неоправданно дерзко. Без должного уважения, и в обход всем существующим между территориями договоренностям. Из тверских, псковских, смоленских, и даже костромских пацанов… настоящих терпил делают. Непорядок. Беспредел нужно искоренить, мужики. И судя по всему, искоренять его придется именно вам. А значит, у вас нет права, подвести меня. Не справитесь – с того света достану! Но вы справитесь. Выстоите. Своих позиций не сдадите. Я знаю. Чувствую. И даже помогу вам в этом!

Глава 73

Криво усмехнувшись, отец откинулся на спинку кресла, и продолжил:

- Вместе вы – несокрушимая сила. Но и по отдельности каждый из вас уникален. Каждый – независимая автономная единица. Не забывайте об этом. И раз уж, благодаря технологиям, у меня появился шанс, открыто попрощаться с вами, я с радостью скажу вам пару ласковых!

Вновь пауза. Вновь хищный оскал, и слова, порождающие бурю в сердце:

- Дуда. Я