дворяне в алых одеяниях, сквайры, герольды, послы и слуги королевы, тоже в алом. За ними, в алом бархатном наряде с драгоценными камнями2, шествовал Саффолк, специально ради такого случая назначенный главным констеблем Англии и на время покинувший свою тяжелобольную жену, и лорд Уильям Говард, исполнявший обязанности графа-маршала вместо своего сводного брата Норфолка, посланного во Францию вместе с Рочфордом. Благодаря влиянию своей племянницы Норфолк недавно отобрал должность графа-маршала у Саффолка, занимавшего ее после смерти в 1524 году второго герцога Норфолка. Кромвель утешил Саффолка, сказав, что, по мнению короля, эта вынужденная уступка делает ему «много чести» и он благодарит его за то, что тем самым сохранены «доброта и любовь между милордом Норфолком и вами»3. Норфолка на коронации представлял его сын Суррей, ненадолго вернувшийся из Парижа.

Улицы Лондона посыпали гравием, украсили гобеленами и дорогими тканями; всюду красовался сокол Анны. На Грейсчерч-стрит немецкие купцы со Стального двора воздвигли спроектированную Гольбейном триумфальную арку: вверху была картина, изображавшая Аполлона на горе Парнас в окружении четырех муз, «все они играли на музыкальных инструментах»4. Внизу стоял белый мраморный «источник Геликона», из которого лилось даровое рейнское вино5. Время от время королева останавливалась, чтобы послушать речи на латыни и ангельское пение хористов или посмотреть устроенные в ее честь живые картины. Последние были заказаны городскими гильдиями и поставлены Николасом Юдаллом, эрудитом, но при этом закоренелым педофилом, который стал провостом (ректором) Итона в 1534 году. Ему помогали библиотекарь короля Джон Леланд и Ричард Кокс, кембриджский гуманист. В живых картинах восхвалялись добродетели новой королевы и выражалась надежда, что она родит сыновей для продолжения династии Тюдоров.

Ближе к вечеру Анна прибыла в Вестминстер-холл. Там, под церемониальным балдахином, ей подали специи и гипокрас, после чего она переоделась и тайно уехала на барке в Йорк-плейс, где ее ждал король. По традиции он не принимал участия в ее триумфе, все почести и внимание в этот день оказывались ей, и только ей. Тем не менее Анну разочаровал оказанный прием, который, по словам Шапюи, больше подходил «для похорон, чем для торжественного праздника»6. Лишь немногие в огромной толпе бросали вверх шапки или восклицали: «Боже, спаси королеву!», а шут Анны дерзко кричал им: «Похоже, у всех вас головы запаршивели, вот вы и боитесь обнажать их!» При виде переплетенных инициалов короля и королевы несколько весельчаков осмелились засмеяться. Кое-кто даже заметил, что корона не к лицу Анне7. Так или иначе, король поручил своему печатнику Уинкину де Ворде опубликовать брошюру в память о триумфе Анны.

В воскресенье, 1 июня 1533 года, Анну одели для коронации в киртл из алого бархата, накинув поверх него традиционный, не сшитый по бокам сюрко из пурпурного бархата с горностаевой оторочкой; на голове у нее были сетка из жемчуга и дорогой венец. Шествуя под пологом из золотой парчи, она прошла с процессией из Вестминстер-холла в соседнее аббатство. Шлейф ее платья несла вдовствующая герцогиня Норфолк, за которой следовали тринадцать аббатов в митрах, монахи из Вестминстера, Королевская капелла в полном составе, епископы и духовенство, а также лорды в парадных одеяниях. Сэр Томас Мор, герцогиня Норфолк и Эксетеры отсутствовали, чем вызвали у короля подозрения и досаду.

Анна села на трон святого Эдуарда, накрытый золотой парчой, и архиепископ Кранмер короновал ее так, словно она была правящей королевой. Анну увенчали короной святого Эдуарда – которую позже заменили на другую, меньшего размера, изготовленную специально для нее8, – и вручили ей два королевских скипетра. Хор торжественно пропел «Te Deum».

После этого восемьсот человек собрались на роскошный банкет в Вестминстер-холле; при каждой перемене блюд под звуки труб подавали до тридцати различных кушаний9, а также восхитительные «редкие яства и корабли из воска, прекрасные на вид»10. Герцог Саффолк, распорядитель, ездил между столами на жеребце и наблюдал за происходящим, а сэр Николас Кэрью исполнял роль Защитника королевы. Анна восседала на троне короля за мраморным столом, стоявшим на помосте, к которому вели двенадцать ступеней; ей прислуживали восемь дворян, а также графини Оксфорд и Вустер, время от времени подносившие дорогую салфетку к ее лицу, «когда ей было угодно сплюнуть или сделать что-то еще по своему усмотрению»11. Король вместе с несколькими послами наблюдал за торжеством из забранного ажурными решетками кабинета, устроенного на крытой галерее церкви Святого Стефана. В конце дня королеве подали специи, которые принес лакей, и гипокрас в золотом кубке, протянутом лордом-мэром. В шесть часов вечера она удалилась на ночлег в Йорк-плейс.

«Англичане всячески стремились почтить свою новую правительницу, не потому, что им этого хотелось, но ради того, чтобы потрафить желаниям короля»12. Второго июня на новой площадке в Йорк-плейсе прошли турниры в честь коронации. Генрих не принимал в них участия. Ответчиков возглавил Кэрью, но копий было сломано немного13. За этим последовал «славный банкет в покоях королевы»14. Следующие несколько дней были посвящены охоте, танцам и пирам, после чего король с королевой поехали в Гринвич, где торжества продолжились, но с меньшим размахом. Сэр Эдвард Бейнтон, вице-камергер Анны, сообщал лорду Рочфорду: «А что до развлечений в покоях королевы, таковых никогда не бывало больше». Если какой-нибудь мужчина покидал двор, оставляя даму «в печали от разлуки, – добавлял он, – я не могу представить такого, судя по тому, как они танцевали и проводили здесь досуг»15. Анна старалась быть образцом нравственности, но ее придворные желали удовольствий. Примерно год спустя Маргарет Ропер говорила своему отцу, сэру Томасу Мору: «Ничего иного [не было] при дворе, кроме подвижных забав и танцев»16. Анна часто развлекала короля пирами и «прекрасными пантомимами»17, а также славилась тем, что танцевала с придворными дамами и избранными джентльменами в своей опочивальне18.

Большинство этих джентльменов имели должности в Личных покоях короля. Анна наслаждалась их остроумием и живостью, выбирала их в качестве компаньонов по охоте и азартным играм, открыто флиртовала с ними, дарила им деньги и безделушки, получая в ответ то же самое. Все это не противоречило общепринятым правилам куртуазной любви19. Большинство людей, включая короля, радовались этому, однако Шапюи и некоторые другие косо смотрели на такую фамильярность.

Одним из джентльменов, пользовавшихся наибольшим расположением Генриха и Анны, был сэр Генри Норрис, которого осыпали должностями: он стал, в частности, церемониймейстером с черной булавой в парламенте, камергером Северного Уэльса и главным управляющим Оксфордского университета, а кроме того, получил большие земельные владения. В качестве грума стула Норрис был самым близким к королю