— Красивое, — согласно ответил Кей, присев у реки, весело серебрившейся под лучами по-летнему яркого солнца. Он поводил кончиками пальцев по воде, рисуя какие-то узоры, от которых расходилась едва заметная рябь, а потом опустил ладонь в реку и закрыл глаза.

— Ты что делаешь? — оказалась я рядом к ним, тоже окуная руку в воду. Чистая. Холодная. Пройдет еще месяц, прежде чем первые пловцы вступят в эту пока еще чистую воду, чтобы поплавать.

— Я люблю воду, — сказал Кей задумчиво.

Я вздохнула, посмотрела ему в лицо. Надо же, а у него настоящий цвет глаз — как будто водный: серый, переменчивый. У миллионов людей такой цвет радужки, но у него глаза особенные, что ли… Или мне уже кажется? Томас бы, наверное, сказал, что в темноте у этого блондина глаза грифельного оттенка. А на солнце — серебристые. А еще иногда они бывают то свинцовыми, то темно-перламутровыми. Глаза-хамелеоны, только это их чудесное свойство — менять оттенки и цвета, малозаметно, и нужно долго вглядываться в лицо человека, чтобы понять это.

И почему только у меня всегда один и тот же цвет глаз — карий?

— И скорость ты любишь, — ответила я, набирая воду в пригоршню.

— И скорость тоже, — согласно кивнул парень, глядя на воду, — волосы закрывали его склонившееся лицо почти полностью.

А мне так и хотелось коснуться этих волос. Хм… наверное, солист суперкрутой группы таким образом соблазняет невинных девушек. Вон как очаровательно он выглядит на лоне природы, так сказать. Очень гармонично с ней сливается, прямо как самый настоящий житель леса. Я искоса взглянула на задумчивого Кея, который до сих пор касался прохладной глади воды. Вот дурак.

Милый дурак.

Красивый.

Загадочный.

Хорошо, что он такой противный, потому что если бы у него был характер Антона, я бы точно влюбилась в Кея. А это не есть хорошо.

Любовь — слабость. Слабость, которой пользуется тот, кого больше любят — в паре же всегда так: кто-то испытывает более яркие чувства, кто-то менее яркие…

— А что больше любишь? Скорость или воду? — не нашла я лучшего вопроса. Но Кей меня обломал:

— Люблю, когда ко мне не пристают с глупостями.

Он поднялся, вновь сходил к машине, схватил с заднего сиденья пальто и вернулся ко мне.

— Эй, садись, — бросил на землю элемент гардероба солист «На краю». Боже, какой шикарный жест — отдать свою драгоценную и явно дорогую куртку чужой пятой точке.

— А ты?

— И я сяду. Думаю, поместимся.

Мы опустились на теплую мягкую ткань его неформального пальто рядом, но совсем не касаясь друг друга. Мое сердце забилось сильнее. Я никогда, наверное, не смогу понять этого человека. Он абсолютно нелогичный.

Кей смотрел на воду, я — на небо. Я видела, как облака плывут наверху, а он рассматривал их отражения в воде. Диковинная ситуация? Сидят рядом два человека, но они настолько разные, что даже смотреть куда-то в одну сторону не могут. Почему так выходит? Интересно, а куда бы смотрел Антон? А он-то что ко мне в голову зачастил? Мой мозг определенно стал свалкой.

— Почему ты не смотришь наверх? — спросила я все-таки. В городе редко можно увидеть красивое небо.

— Я люблю воду, — ответил Кей и зачем-то пояснил: — Вода — странная вещь. Может приобретать разные формы: жидкую, твердую, газообразную.

Я никогда раньше не задумывалась Вода — она и есть вода. Лед — он и есть лед. Пар — он пар, и ничто другое. Мне не понять творческих личностей.

— Ну, может, и что?

— В одном веществе сочетается столько разных свойств, и мало кто об этом задумывается, — уголки его губ приподнялись.

Сейчас как захохочет! Он же непоследовательный молодой человек.

Но смеха не последовало — на лице Кея появилась лишь улыбка.

— А кому надо задумываться о такой ерунде? — удивилась я, продолжая глядеть вверх, на свои любимые облака. Поздней весной и летом кучевые жители неба особенно красивы и нарядны. В детстве некстати вспомнившийся Томас говорил, что это Бог выгуливает своих овечек-тучек, а солнце посматривает за ними, как пастушьи собаки за стадами.

— Действительно, — прикусил он губу.

Нет, он определенно сейчас засмеется.

— Какая-то странная тема для разговора. А про воду все очевидно. Ой, смотри, то облако тебе голову длинноволосой принцессы не напоминает?

— Нет, похоже на пень с корягами. — Романтики в Кее было совсем немного. — Хорошо, что очевидно. Иногда я, боюсь, что все, что очевидно и лежит на ладони — сложные вещи для восприятия большинства людей.

Я не поняла его — мало ли что творческой личности может прийти в головушку. Папа тоже частенько разоряется о всякой ерунде.

— Эй? — позвал меня музыкант.

— Да?

— Повернись ко мне.

Наверное, очередную подлянку задумал. Как сейчас в волосы жуков насыплет или там одуванчики за шиворот затолкает — больно странно блестят серые глаза.

— Зачем ты согласилась со мной поехать? — очень медленно произнес этот странный парень, глядя мне в глаза.

Его ладонь неожиданно для меня коснулась моей щеки — только если первые два раза он касался меня мимолетом, играючи, то теперь в его жесте появилась… нежность? Большим пальцем Кей осторожно провел по коже, и там, где он касался моего лица, словно что-то вспыхивало и начинало гореть.

Я не убрала его руку и не отвела голову назад — я просто оставалась неподвижной и глядела на Кея, стараясь запомнить черты его лица: чуть заостренное к низу лицо, на светлую кожу которого плавно ложились солнечные лучи, прямой нос, серые глаза со слишком сильно расширенными зрачками, ровные и длинные брови вразлет над ними, высокий лоб, падающие на него серебристо-светлые волосы. На миг мне почудилось, что такого оттенка и цвета должна быть грива у благородного единорога…

— Так зачем? — прошептал он медленно, не убирая руки.

А у меня был выбор? Ты сам заставил меня ехать с тобой. Или я поддалась, а теперь сама для себя делаю вид, что я — несчастная жертва произвола милорда с белыми волосами и какой-то татуировкой на животе?

Отведя взгляд от его лица вверх, я прошептала что-то вроде:

— М-м-м… не знаю… Я… и ты…

— Я и ты… — повторил он за мной. — Давай запечатлим…

Я затаила дыхание — неужели предложит запечатлеть поцелуй? Кей, овации!

— …нас на фото. Сядь ближе.

Катя — дурочка. Вот уж действительно — у кого что болит, тот о том и говорит.

И светловолосый принц всея рокерской Руси (я так и не пойму, что же за жанр он со своей группой исполняет, поэтому обобщаю под емким словом «рок») достал свой многофункциональный смартфон, в камере которого мегапикселей наверняка больше, чем минусов в линзах очков председателя нашего подъезда. А очки у него очень толстые…