— Он готов на все, она готова на все — они друг для друга сделают все что угодно. Это любовь, по-твоему?

— Почти что.

— Почти что? Тогда я не понимаю, что же такое твоя любовь? Объясни заново, — все так же насмешливо спросил парень.

Я вздохнула. Любовь. Чувства. Что это?

— Я не знаю. Это что-то особенное, о чем я не могу сказать словами.

Это мое больное место, и мне не нравятся подобного рода вопросы и разговоры. Поэтому я спешно попыталась переменить тему, но в результате сделала катастрофическую стратегическую ошибку.

— Кей, кстати, не говори Нинке, что мы встречались, ладно? — попросила я.

— С чего вдруг? — огорошил меня парень вопросом.

— Ну-у-у, ей это не понравится, — уклончиво отвечала я.

— Почему?

— Ну-у-у, — опять протянула я, не зная, как бы половчее ему объяснить, что Нинка меня закопает живьем за такую измену, потом подожжет мою гипотетическую могилу, затем выкопает меня, отрежет все конечности, закопает вновь и опять вытащит, вздернет на виселице и будет издеваться надо мной таким образом пару лет. Наверное, даже колдуна-вуду выпишет из Африки, чтобы тот меня пару раз оживил для дальнейших пыток. Это, конечно, жутко преувеличенная метафора, но для меня дружба с этой балдой — очень, очень важна.

— Я жду ответа, детка, — поторопил меня фронтмен известной группы, который, кажется, очень не любил ждать.

— Кей, если ты скажешь это Ниночке, ей будет неприятно и мне будет очень плохо, — серьезно ответила я.

— Ладно, я буду молчать, мне несложно, — и даже услышав его сговорчивый тон, я не спохватилась. — Но при одном условии.

— Каком это еще условии?

— Ты будешь делать все, что я говорю.

— М? Все?

— Все. Как будто бы я твой господин.

Эти слова мне показались такими «заманчивыми», что я со злости хлопнула себя по собственной коленке. Бывают же такие мерзкие придурки! Все, Кей, даже твоя внешность теперь тебя не спасет от крайне негативного мнения о тебе. «Все, что я захочу!»

А ноги тебе не протереть моими волосами? Жаль, я все-таки не произнесла этого вслух — лишь злобно сверкнула глазами.

— Наверное, ты могла бы быть очень страстной, — задумчиво произнес Кей, увидев мой взгляд. — К тебе нужен особенный подход…

— Ты больной? — напрямую спросила я. Господи, ну зачем я вслед за Нинкой ввязалась в этот тихий ужас? Я ведь так спокойно жила…

— Есть немного, — признался он. — Ну так как? По рукам?

— Нет.

— Хорошо. Только иногда я плохо умею держать язык за зубами.

— Хочешь сказать, что ты трепло? — прямо спросила я. — Расскажешь Нинке?

— Всякое в жизни может случиться.

— Нет, я не могу так.

— Соглашайся.

— Вдруг ты каких-нибудь извращений попросишь?

— Слишком плохо думаешь обо мне. Обещаю, что просьба будет легкой. Ничего такого, — насмешливо добавил он, — что сможет бросить тень на твою честь.

— Да? — скептически протянула я, разглядывая его синий кулон. Красивый, как и хозяин, но наверняка топаз холоден, как и сам Кей.

Если я соглашусь, он ведь правда ничего не расскажет моей лучшей подруге? И… я всегда смогу его обмануть. Наверное.

— Сходишь со мной на свидание еще раз, — нарушил затянувшуюся тишину парень. — Это и есть мое желание. Идет?

— И Нина ничего не узнает? И потом ты оставишь меня в покое? Да? — тут же наивно обрадовалась я. Внутренний голос тут же протянул: «Катя, ты реальная дура. Дура! Дурочка!! Маленькая дурочка. Тебе чего, пять лет? Ты кому веришь? Он же наследник Синей Бороды — убить не убьет, а вот нервы потреплет изрядно!»

Томас говорил, что людям как бы надо верить…

Томас много чего говорил — и почти все неправильно.

Ой, отвяжись. Иди лучше покорми моих личных тараканов!

Это тебя сейчас покормят — вареной лапшой. С приправами всякими, специями, соусами. Не забудь потом с ушей снять свой обед.

— Я согласна, — объявила я, хмурясь.

— Отлично, — деловым тоном произнес Кей, словно он меня не на свидание позвал, а на совещание. — Мы приехали. Это одно из моих любимых мест.

И он, совсем выключая музыку, резко затормозил. Неужели мы приехали?

Я первой выбежала из машины и вдохнула свежий воздух, наполненный едва уловимым ароматом весенних трав и горьковатой хвои. Певец остановил машину недалеко от воды, не серой, а прозрачно-голубой, отражающей ярко-синее небо и солнечные блики. Неподалеку же начинался и сосновый лес, и большие хвойные деревья казались мне настоящими гигантами.

Это было необычное место. Сочно-зеленое, теплое и нежное. Знаю-знаю, место нельзя назвать нежным, но вокруг нас были такие нежные краски природы, что мне хотелось выразиться именно так. В городе только-только набухали почки на деревьях, и трава была хоть и зеленой, но какой-то еще по-весеннему слабой и уже пыльной, как и первые хиленькие одуванчики на уличных газонах. А здесь все было по-другому: естественно и свежо.

Кей неспешно вышел из машины и потянулся. Майка слегка задралась, и я увидела фрагмент татуировки, на мгновение показавшейся на его подтянутом животе. Следит за собой мальчик, ничего не скажешь. Наверняка его тату изображает что-нибудь величественное. А может, даже там написано «Великий Я» или «Кей — властелин мира».

— Здорово здесь?

— Да уж, — кивнула я. Давно Катрина не выбиралась на природу.

Кей засмеялся абсолютно нормальным смехом и пошел к воде, почему-то стараясь не наступать на рано цветущие редкие растения, названия которых я не знала. Я пошла за ним, но на середине пути остановилась — мой взгляд зацепил полет небольшой черной птицы, которая взмыла куда-то вверх, расправив крылья.

— Ух ты, — восторженно задрала я голову кверху, оглядывая по-королевски величественное лазурное небо, по которому неспешно плыли, цепляясь друг за друга, кудрявые облака-гиганты — мои самые любимые небесные обитатели.

Кто-то обожает яркое слепящее солнце, кому-то нравится часами смотреть на таинственную луну, у кого-то в фаворитах ходят звезды, делано загадочно мерцающие на ночном небе. А я вот люблю красивые облака. Те самые, ярко-белые, кудрявые, которые называются кучевыми и предвещают хорошую погоду.

— Кей, смотри, какое небо красивое, — прошептала я, забыв о том, что от быстрой езды у меня немного до сих кружится голова и что только пять минут назад я нехорошими словами обзывала этого идиота. Правда, мысленно — не могу человеку в лицо столько гадостей говорить. В который раз жалею, что я не Нинка! Если бы ее так, против воли, решили бы покатать в машине, Ниночка такому наглецу откусила бы ухо, копируя Майка Тайсона, а потом бы еще каких-нибудь хороших вещей бы наделала. Машину бы там подожгла. Однажды эта истеричка, в ту счастливую пору, когда нам было лет четырнадцать, поссорилась со своим очередным парнем. Этот парень, мечта всей нашей школы, между прочим, очень сильно гордился своим новеньким белоснежным мопедом, купленным ему заботливым богатым папой. А поссорился он с моей подругой потому, что не хотел ее катать на любимом мопеде, хотя Нина очень этого желала. Она так обозлилась на своего ухажера, что, украв у собственного родителя бензин, подожгла несчастный мопед, когда паренек оставил его у дома новой своей подружки. Я в поджоге не участвовала и честно отговаривала Нинку от такого безумства, аргументируя тем, что «если тебя увидят, то в колонию для малолетних посадят!». «Посадят, как же!» — сморщив носик, отвечала она и все-таки совершила злодеяние. Помогал ей в этом какой-то туповатый ученик-громила одиннадцатого класса, запавший на Ниночку. Я, кстати, заметила, что Журавль просто огромной популярностью пользуется у маргиналов каких-то.