бездушной скотины, у вас нету души, но у нас есть сердца, вы же, Пастух, как эфирное тело, не имеете сердца, вы бессердечны и поэтому рассуждаете о чувствительности скотины слишком разумно… На самом-то деле сейчас эти двое переживают любовь и никак не могут расстаться, дело у них зашло дальше обычной обязанности и порыва к продолжению рода, так что видите вы не уснувшего Уголька и дремлющую Овсянку, но двух Божественных сущностей, собранных воедино из условной рассеянности великим ощущением высшей, скотской любви… Увидеть подобное на плоскости почти невозможно, потому что это случается крайне редко, и поэтому вы, даже дважды Пастух, такого не видывали и довольствуетесь простым, бездушным и бессердечным объяснением происходящего, которое на самом-то деле чрезвычайно сложно и уходит в чисто скотскую область понимания установленного порядка вещей… — и, подумав, прибавила: — Кстати, это коровье «Му» — самое низшее из тех отличительных черт коровы, которые ведут ее по событиям на плоскости, здесь ни при чем… — и продолжила: — Скажу вам всем по большому секрету: я, когда-то корова седьмого круга, и Цезарь — бык девятого круга, простояли подобным образом, соединившись великими ощущениями, так долго, что стада наши уже перешли на другие круги и нам, каждому, пришлось в одиночестве их догонять. После этого у меня родилась от Цезаря двойня: определенная, совершенно черная телка Агата, которая, став полноценной коровой, успешно проходит круги по Божественной плоскости, рожая телят, давая эфирное молоко и облагораживая поверхность качественным навозом, являясь по своему смыслу безупречной, благопристойной, послушной коровой, никогда не посещающей ирреальность — за что Агату можно поставить в пример всем другим особям нашего стада, — и известная вам по рассказам нашего Пастуха темно-коричневая телка Рыбка, проявившая со второго круга бойцовский характер, унаследованный, видимо, от отца, и по приказанию Хозяина переименованная в Буяна, с разрешением участвовать в кровопролитных битвах быков… Впрочем, это уже о другом.

— Ида, — спросила Елена, — а есть ли ревность из-за тебя между Данте и Цезарем? Да и вообще между другими коровами и быками?

— Сущности не ревнуют, Елена, — ответила Ида, — это понятие из потустороннего мира, связь быка и коровы порождает необходимые для нашего стада великие смыслы, облеченные в плоть, и любая скотина, зная об этом, воспринимает свободу скотского выбора как нечто исходящее из недосягаемых сфер, и поэтому лишь иногда испытывает тревогу по поводу своего возможного одиночества, тревогу, не переходящую в те запутанные проекционные чувства, которые овладевают вашими отображениями на земле и создают маниакальную, бессмысленную иллюзию сложности отношений родов, основанную на воображении ваших бесплотных теней… Нет, на плоскости подобного нет, вот и Овсянка, к примеру, на своих дальнейших кругах встретит других достойных, надеюсь, быков, от которых нарожает телят, но, правда, уже не будет соединяться с ними в единое целое, поскольку подобное что у коров, что у быков может произойти лишь однажды…

— Вот по этой причине, — сказала подошедшая Катерина, — я так одинока: на меньшее, чем я сейчас наблюдаю между Овсянкой и Угольком, я не согласна — навесьте на меня хоть третий бубенчик… Му, где мой бык?! — и она пустила струю.

Овсянка неожиданно открыла глаза и заявила из-под быка:

— Ида права, мы не спим и не дремлем! У меня рушатся ноги от тяжести Уголька, но я выдержу все, лишь бы находиться под ним и бесконечно чувствовать себя с ним чем-то единым, собранным из условной рассеянности…

Тут коровы стали мычать, потом как-то задумались и вопросительно стали посматривать на быков, с которыми только что выполнили наставление Хозяина.

— Неужели я так плоха, что ты не смог задержаться на мне чуть подольше, — сказала несколько раздраженно Джума своему Шайтану. — Может быть, у нас получилось бы как у Овсянки и Уголька?..

— Смотрю, — сказала Мария-Елизавета своему Ветру, — слишком легко я тебе досталась… Если бы не приказание Хозяина, я бы еще подумала, нужен ли ты мне вообще со своей ветреной быстротой…

Анна и Марта безмолвно, но так укоряюще посмотрели на Кудряша с Кругляшом, что оба быка потупили головы, словно чего-то стыдясь.

— Возможно, — сказала Елена быку по имени Лютый, — ты в чем-то и лют и оправдываешь свою кличку, но только не в том, что произошло между нами… Слишком все по-домашнему…

— Я лично, — добавила Антонина-гадалка, — в своем Яром никакой ярости не почувствовала — ярости, на мой взгляд, ему как раз не хватило!..

— Жалко, что я не лошадь и бегаю медленно, — призналась Роза. — А то Султан слишком быстро догнал меня, и у нас тоже все получилось как-то нераззадорено…

Ириска же, вообще ничего не сказав, взяла и недовольно толкнула Богатыря своими рогами, после чего все быки отошли и принялись за поглощение травы.

— Хотя, впрочем, — заключила Елена, — никакой нерадивости я не заметила, и быки наши — согласитесь, коровы! — просто красавцы!

— Танька-красава, надо сказать, — сказала Джума, — многое потеряла: не удержавшись и выбрав верблюда… Шайтан, надо сознаться, просто неповторим!.. Какой там верблюд!

— А мне, — сообщила Мария-Елизавета, — как определенной и помнящей себя сущности есть с чем сравнить: в проекционной иллюзии даже тот безымянный хмырь в серой кепке не сто́ит в отношении скотской любви и одного копыта моего Ветра, с которым я, тоже сознаюсь, впервые почувствовала себя реальной коровой, пусть даже и ненадолго…

— Кудряш, я думаю, — сказала Анна, — был нарочито бесцеремонен и несколько груб, я — избранная корова, и он хотел унизить мой выдающийся разум, который не признают Божественные быки… Но в грубости его я ощутила отчаянную страсть…

— Кругляш, — продолжила обсуждение Марта, — был очень рационален, а это — как раз по мне! Я думаю, найду его на следующем круге и продолжу знакомство, свобода скотского выбора мне совершенно неинтересна, мне требуется постоянство, и в рациональности Кругляша мое коровье сердце как раз и угадывает желаемое.

— Я тоже буду искать на круге втором своего Лютого, — призналась Елена, — хочу раззадорить его до лютости, — ведь есть же она у него?!

— А я, — сказала Антонина-гадалка, — поступлю, как и ты, Елена: найду после нулевого столба своего Ярого и раззадорю — до ярости!

— Не хотела я говорить, — решила признаться Роза, — но Султан-то хорош!

— Я тоже довольна Богатырем, — сказала Ириска, — и если по-честному, я толкнула его рогами вроде в знак солидарности с вами, но на самом-то деле боясь, что вдруг ему придет в голову снова на меня взгромоздиться — слишком уж он тяжел!..

82. Цветы любви

Так, обсуждая своих быков, коровы и не заметили, что последние оторвались от поедания травы и внимательно слушают, что про них говорят. Как