Тут барабаны стали бить медленнее, и танцоры начали обходить стоящих огромным кругом людей. Поскольку никто не вышел вперед, чтобы произнести речь (а за время пира желающих было немало), Томас воспользовался возможностью перебраться ближе к Джанни. Это было бы невежливо делать в тот момент, пока боевой вождь, Уходящий День, — тот самый человек, который взял их в плен, — восхвалял свое славное племя.

— А у них останутся силы для битвы на рассвете? Этот вопрос Джанни задал, указывая на танцующих.

— Судя по тому, что я уже успел здесь увидеть, они способны танцевать всю ночь, а весь следующий день сражаться. — Томас опустился на землю рядом со своим молодым спутником. — Но их не так много. Сколько, по-твоему, здесь собралось воинов?

— Трудно сказать. Шесть сотен? Или семь?

Томас кивнул. По его мнению, их было даже больше. Союзники племени подходили — небольшими отрядами и более многочисленными — в течение всего того времени, что они здесь провели. От своего переводчика они узнали, что вновь пришедшие принадлежат к другим племенам, однако связаны с народом Великой Горы союзом пяти наций. Определять время со слов туземцев было трудно: для них все было просто «раньше». Однако их собственное племя последним присоединилось к союзу, названному «оденосони». И похоже, татуированные входили в него по меньшей мере двадцать лет.

— Ты по-прежнему придерживаешься своегоплана, Джанни?

— Да. А ты — своего?

— А разве ты оставил мне выбор?

Молодой человек посмотрел на своего собеседника.

— Выбор есть. Ты можешь ждать здесь, пока сражение не закончится и я не вернусь. С рукой ведьмы.

— И со своей сестрой. Джанни покраснел.

— Конечно. И с сестрой тоже.

Томас хотел было ответить, но в этом не было смысла. Его спутника переубедить невозможно. Джанни был крайне разочарован, когда Черный Змей не вернулся с предметом их поисков: Все разумные доводы иезуита, утверждавшего, что роковая рука потеряна во время нынешнего полнолуния, встречались только отрывистым: «Тогда мы заставим Анну снова найти ее». Томас понимал, что Джанни по-прежнему одержим желанием заполучить реликвию Анны Болейн. Значит, на долю Томаса выпала одержимость Анной Ромбо. И он не собирался объяснять брату Анны Ромбо причину своей настойчивости.

— Запомни, иезуит: тебе придется самому беспокоиться о себе. Я не стану заботиться о тебе там.

Джанни указал на дальний берег, едва различимый в эту облачную ночь.

Несмотря на завоеванную с таким трудом добродетель терпения, Томас болезненно воспринимал заносчивость Джанни.

— И в скольких же сражениях ты участвовал, мальчик? — осведомился бывший солдат.

— Ну, я…

— Вот именно. Я знаю, что ты убивал в переулках. Ты прекрасно знаешь, как всадить нож в темноте. А я штурмовал стены еще в те дни, когда ты гонял кур у себя на ферме! Так что это ты о себе заботься.

Пока спорщики сверлили друг друга взглядами, на клич вождя снова ответили танцоры, и это стало сигналом для новой пляски. Джанни встал.

— Пойду проверю мой порох. А ты оставайся и молись. Барабаны забили с удвоенной громкостью.

— Спасибо за напоминание, — проворчал Томас себе под нос.

Со своего места он мог смотреть туда, где за танцорами в просвете между вигвамами и деревьями виднелась река. Внезапно вынырнувшая из облаков луна осветила воду, по которой скользили темные силуэты, похожие на водомерок на поверхности пруда. Томас с трудом приподнялся и встал на колени. Одновременно с началом новой песни он приступил к молитве.

— Благая Мария, Матерь Божья, услышь мою мольбу. Сохрани свою дочь Анну. Святый Иисусе, Благословенный Спаситель, услышь…

— Ах-аааа-ах! — Боевой клич гремел снова и снова, заглушая слова молитвы даже в его собственном сердце. — Ах-аааа-ах!

* * *

— Ха-эх-эх! Ха-эх-эх!

Из поселка пришли последние из участников шествия — люди, бежавшие из одного из уничтоженных поселений. Они тоже заняли отведенное им место возле края круглой ямы. Женщины разложили свертки с вещами, которые им удалось спасти из своих разрушенных домов и которые были дополнены дарами родственников и членов их рода из Стадаконы. Мужчины вскарабкались на деревянный настил. К нему они прикрепили свертки из шкур с костями своих мертвецов. Эти свертки были привязаны к шестам, поставленным так, чтобы выступать над провалом.

Анна стояла с обитателями вигвама Гаки. У их ног лежало тело их тетки, по-прежнему завернутое в шкуры. Точно так же обошлись с телами других недавно умерших. Яма, над которой стояла Анна, была глубиной в два человеческих роста, а диаметром — не меньше чем в пять, и все ее дно было выложено бобровыми плащами.

Как только стихли возгласы последних прибывших, Пойманный вышел вперед и поднял руки. Его слова зазвучали на фоне едва слышного боя барабанов.

— Мы приветствуем здесь вас — и тех, кто принес своих мертвых, и тех, кто принесли продолжающих свой путь этой ночью. — Тододахо протянул руку назад, и в нее был вложен большой деревянный черпак. — Давайте же вручим им наши дары, чтобы их путь в следующее поселение был легким и чтобы по дороге у них было много пиров.

И бросил черпак в яму. Мгновенно со всех сторон туда полетела утварь: котлы, миски, сита и блюда, трубки и ступки, мешки из оленьей кожи. Когда упал последний дар, Пойманный заговорил снова:

— А теперь будем пировать в честь наших родичей.

Моментально появилась еда. В миски накладывали похлебку из котлов, раздавались куски вяленой оленины, вертела с жареной рыбой. Тахонтенраты сидели, ели и разговаривали, словно впереди у них было сколько угодно времени.

Анне казалось, что только она одна не в состоянии есть и постоянно оглядывается за поселок, за реку. Туда, где скрывались воины, еще одни призраки на этом пиру.

* * *

Ослепительная молния зигзагами полетела вниз, чтобы ударить в вершины холмов. Она высветила раскрашенных белой краской воинов так, словно они были осколками ее силы. Раскаты грома совпали с шумом причаливающих к берегу каноэ. Казалось, стайка рыб присоединилась к большому косяку: каноэ выстроились длинными рядами. Их были сотни и сотни, начиная с лодочек на двух человек и заканчивая судами, которые могли вместить двадцать гребцов. Они растянулись по всему берегу до первых деревьев.

Вперед было отправлено одно каноэ — с воинами, вымазанными темной глиной, которые стремительно убили тех двоих, кто наблюдал за рекой. Теперь они подошли к Тагаю, чтобы отчитаться.

— У них пир на площади в центре поселка, — сообщил один.

Второй добавил:

— Эта тропа ведет туда. От берега уходит только одна, но потом расходится на четыре — к разным воротам в частоколе.

— Которые ворота ближе к лесу? — спросил Тагай.