Однако Власов и тысячи перешедших на сторону противника солдат и офицеров просчитались. «1917 года» не получилось. Сталин сумел удержать ситуацию под контролем. Более того, ему удалось реанимировать систему «на ходу», сделав ее в конце концов достаточно эффективной. После чего и народ закончил свои «колебательные движения», и для части его, отнюдь не маленькой, Сталин стал кумиром на долгие десятилетия.

Вторая мировая война стала лебединой песнью империй военно-политического типа. После этого на первое место в борьбе за гегемонию вышли не военные, а финансово-экономические и информационные факторы.

Другой особенностью Второй мировой войны было столкновение сразу нескольких разновидностей военно-политических империй. (Если под империей понимать государство, захватывающее территории за пределами своих национальных границ в «особо крупных размерах».) Традиционные империи – с колониями, но демократическими учреждениями власти в метрополии, представляли в то время Великобритания, Франция, Нидерланды, США. (Правда, Соединенные Штаты после Первой мировой войны официально отказались от политики территориального расширения.)

Вызов им бросили имперские государства нового типа – фашистские (Германия, Италия) и, как ни странно, социалистическое. То были неудачники мировой геополитики, чья правящая элита страстно хотела исправить историческую «несправедливость». Эти государства отличала крайняя степень централизации материальных и духовных ресурсов, без чего изменить в кратчайшие сроки соотношение сил в мире не представлялось возможным. И произошло «тоталитарное чудо», смутившее в те годы немало умов.

Германия в начале 1939 г. была не готова к большой войне. Любой здравомыслящий человек легко доказал бы это на цифрах. И доказывалось. У нас это убедительно делал академик Е. Варга (директор Института мировой экономики и мировой политики), чьи статьи о скудных запасах сырья в Германии и о чрезмерной зависимости германской промышленности от импорта ферросплавов и нефти публиковала газета «Правда». Однако вооруженная преимущественно легкими танками, армия через три года стала лучшей в мире, обрушив на этом пути одну великую державу (Францию) и поставив на грань поражение две других (Англию и Советский Союз). Но много ли провидцев летом 1942 г. согласились бы с мнением, что СССР спустя всего два с половиной года может стать не только победителем Германии, но и державой № 2, и лишь нетронутая мощь США спасет мир от советского доминирования?

Причина удивительных метаморфоз Германии и СССР кроется в мобилизации национальной энергии, которую обычно называют «пассионарностью». Если это правящей группе удается, то возникает «чудо», которому тысячи экономистов, политологов и публицистов безуспешно пытаются дать логическое объяснение. Например, никто не может внятно объяснить такой факт: тысячелетиями население Кореи и Тайваня занималось рисоводством и не думало о науке. Но вот к власти пришли «авантюристы» из военных и поставили перед своими странами «нереальные задачи». И в течение одного поколения эти государства превратились в промышленных гигантов, а бывшие рисоводы – лидерами мировой электроники. Точно так возможен обратный кульбит: из мощного государства за пару десятилетий превратиться в нечто аморфное и жалкое. Как это понять? По каким законам происходит такие метаморфозы? Тем более это важно понять нам, в ситуации, когда современное российское общество зависло между бескрылой свободой (на деле – свободой гедонизма) и воспоминаниями о былом величии. Пример тому – задачи прошлого и настоящего. Сталин не мог терпеть чужую границу в 40 км от Ленинграда, а ныне создается впечатление, что немало его критиков, прежде всего из либерального лагеря, готовы смириться с границей если не у Курска, то у Ростова точно.

Стремление к гегемонии любой ценой – тупиковая политика. Но и политика капитуляций 1980—1990-х гг. – тоже крайность. Правда, уже десятки народов поняли, как совместить свободы с пассионарностью, но для нас это остается тайной. Оттого идут нескончаемые споры о личности генералиссимуса.

Сталин, подобно герою фильмов «Звездных войн» Эникену, перешел на темную сторону силы, как наиболее эффективную. И преуспел. Правда, эта эффективность замешана на крови. Это непременное условие эффективности темной силы. Но сил для неожиданно ослабевшей России так не хватает, что в последние годы написаны множество книг с обелением сталинской силы. Смысл этих сочинений: лучше уж темная сила, чем никакой! Резон понятен, но все дело в цене такой эффективности. Современная Россия подобной «эффективности» уже не выдержит. Демография не та, чтобы одерживать победы по принципу: миллионом больше – парой миллионов меньше – не важно, главное результат.

Сталинисты хвалят своего вождя за создание империи, тем самым подтверждая правоту его критиков-коммунистов за отход от идеалов социализма. Ведь империя и марксизм – вещи несовместные. Пришлось создавать систему демагогии, врать про «диктатуру пролетариата» и «народовластие». Несмотря на массированную идеологическую обработку, народ был не настолько глуп, чтобы не видеть действительного положения вещей. Это породило двоемыслие и отчуждение от власти. Наполеон честно провозгласил себя императором и отринул лозунги революции. Отпала необходимость в демагогии, рассказывая байки про «равенство и братство». Новая – имперская – система приняла целостный вид и потому не погибла от внутренних противоречий, как это произошло с «социалистическим» Советским Союзом.

К тому же если б Сталин строил империю, то надо было, доведя идею до логического конца, полностью отбросить идею интернационализма. Тогда бы вокруг империи выстроилась система сателлитов, обслуживающих имперское ядро, а не наоборот. После Второй мировой войны капиталистическая экономика была обречена на вращение вокруг Соединенных Штатов точно так же, как экономика социалистических государств была обречена вращаться вокруг бывшего СССР. Но если Соединенные Штаты извлекли из этого объективного факта максимальную материальную пользу для себя, сделав доллар международной валютой, перекачивая интеллектуальные мозги и прочее, то наша власть не смогла реализовать объективное преимущество своего государства. Не помогло ни создание СЭВ (Совет Экономической Взаимопомощи), ни зависимость соцстран от поставок сырья из СССР. Советский Союз, а точнее, Россия стала экономическим донором, в каком качестве она пребывает до сих пор. Сломать эту традицию ныне очень сложно, если вообще возможно. Соседние государства давно усвоили, что Россия должна им давать преференции и прочую дармовую помощь. В ином случае немедленно начинается крик об «имперской политике». Другое дело империализм применительно к капитализму.

Опыт капиталистической Западной Европы, если сравнивать с капитализмом Латинской Америки, убедительно показал полезность такого инструмента (создание колониальных систем, захват новых рынков, источников сырья). В фашистской Германии всерьез строить социализм никто не собирался, и империалистическая политика органично вытекала из природы системы. А вот в СССР хотели строить коммунизм всерьез, и его скрещивание с империей поставило советское общество в идеологически двусмысленное и материально тяжелое положение. Огромные расходы на «оборонку» и финансирование многочисленных и нестойких союзников стали серьезным тормозом для развития страны. В итоге получилось следующее: держава была, а возможностей выиграть экономическое соревнование с капитализмом – что по справедливому замечанию Ленина являлось решающим звеном в противостоянии двух миросистем – нет. И это решило судьбу сталинско-советского кентавра. Ведь империализм западных демократий имел четкую задачу: развиваться, подключаясь к ресурсам других народов, а политика Кремля в течение полувека носила сугубо затратный характер.