Для качественного управления маргинализация обертывается колоссальным уроном, хотя происходит известная консолидация власти. Страх цементировал государственную дисциплину. Именно этот фактор – «твердая дисциплина» – обычно приводит в восторг ценителей Сталина. На деле же происходило разложение Власти. Общество теряло гибкость. Скрепы между «верхами» и «низами» держались в немалой степени благодаря насилию. Правдивая информация вытеснялась приукрашенной. И как следствие – гром среди ясного неба: вчера еще было все хорошо, «жить стало веселее», а сегодня – развал, кровь, слезы. При сильном толчке централизованная, казавшаяся сверхпрочной империя стала неожиданно разваливаться.

1941 г. характерен не только тем, что Красная Армия терпела военные поражения. Дал течь и опасно накренился государственный корабль. Сам капитан в качестве флагмана, т. е. Верховного главнокомандующего, оказался не на высоте положения. В ходе руководства Сталина вооруженными силами дважды пришлось восстанавливать разбитые Северо-Западный (июнь – июль, сентябрь 1941 г.), Юго-Западный (сентябрь 1941 г., июль 1942 г.) и Южный фронты (октябрь 1941 г., июль – август 1942 г.), трижды – Западный фронт (июнь, июль, сентябрь 1941 г.). Полностью разгромлен Крымский фронт (май 1942 г.). Только в летне-осенние месяцы 1941 г. было разбито в общей сложности около 250 советских дивизий, что вдвое превышало англо-французские силы в 1940 г. Какие еще вооруженные силы выдержали бы такое командование?

В частном письме Г.К. Жуков, не связанный путами цензуры, писал о Верховном: «В начале войны со Сталиным было очень и очень трудно работать. Он прежде всего тогда плохо разбирался в способах, методиках и формах ведения современной войны, тем более с таким опытным и сильным врагом, как германская армия… Особо отрицательной стороной Сталина на протяжении всей войны было то, что, плохо зная практическую сторону подготовки операции фронта, армии и войск, он ставил совершенно нереальные сроки начала операции, вследствие чего многие операции начинались плохо подготовленными, войска несли неоправданные потери, а операции, не достигнув цели, «затухали» (8).

К самому Жукову можно предъявить (и предъявляется) масса претензий, но ведь его выдвинул, поддерживал, награждал не папа римский. Кто же виноват, что во главе Генштаба в 1941 году оказался человек, к этой роли не годный, а потом гнавший по приказу сверху войска в «расходные» атаки под Москвой в 1942-м?

Из-за отсутствия гражданского общества правитель определяет характер и алгоритм жизнедеятельности страны, критерии отбора кадров. Он определяет курс эволюции страны и ставит задачи по ее скорейшему осуществлению. У нас правители вдобавок определяют еще и модель исторического тупика. При Хрущеве строили коммунизм, при Брежневе – развитой социализм, при Горбачеве осуществляли «перестройку», при Ельцине созидали рыночное общество почти всеобщего потребления, при Путине – великую энергетическую державу. Ну а Сталин торопился завершить строительство социализма в одной отдельно взятой стране (о его построении объявили в 1936 г.). Да так построил, что тот социализм едва не рухнул. И бессмысленно валить на чиновников в государственной иерархии. Одни и те же люди могли заниматься арестами и реабилитацией, сеять кукурузу там, где она плохо растет, и поднимать Нечерноземье, бороться с религией и молиться в церквях.

Л.Н. Толстой, размышляя о войне, в том числе о войне с превосходящим по силам противником, приходил к простой и мудрой истине: «…верь, голубчик, – говорил Кутузов Андрею Болконскому, – нет сильнее тех двух воинов, терпение и время». Сталин дошел до этой истины ценой огромных напрасных жертв.

Конечно, Сталин работал над собой, постепенно избавляясь от дилетантизма и торопыжности, с течением времени стал больше прислушиваться к мнению военных специалистов. Но велика ли в этом его заслуга? Думается, любой, даже не очень умный человек, дозрел бы со временем точно так же.

Подлинная сила Сталина как главнокомандующего заключалась в отобранных самой войной командирах и во все терпящем солдате. Прямые же, единоличные вмешательства Сталина в руководство войсками обычно ни к чему хорошему не приводили. «И где кончается железная воля, и где начинается непостижимое упрямство, стоящее десятков тысяч жизней и целых кладбищ загубленной техники, не всегда сразу поймешь, – размышлял К. Симонов в «Живых и мертвых». – Да, слушает, рассматривает и одобряет планы, принимает во внимание, не отмахивается от советов и донесений… Но это все до какой-то минуты – а потом последнее слово за ним, и слово это – иногда единственно верное решение, а иногда вдруг рассудку вопреки… и никто никакими доводами уже не заставит передумать! А вся тяжесть положения в том, что оно, это его последнее слово, все равно всегда правильно, даже когда оно неправильно… и виноватые в неудачах найдутся. Должны же они каждый раз находиться, если он всегда прав» («Живые и мертвые», кн. 2, гл.8).

Лучше о сути диктаторской гениальности, пожалуй, не скажешь. Потому Россией управлять всегда легче было, чем Швейцарией или Норвегией. Там не до «гениев». Слишком велика цена ошибки. Там надо двигаться наверняка. А если в России из-за ошибок «гения» вымрет несколько миллионов людей или коров, то что с того? Все равно поголовья останется еще много, и «победа будет за нами».

Сталину повезло, и не более того. Не будь у страны таких пространств, у армии полководцев, выбившихся в военачальники в результате «неестественного отбора», а у государства под рукой таких материальных возможностей и людских ресурсов – никакая сталинская воля и никакая его макиавеллиевская гениальность не спасли бы режим от краха. Таким образом, на давний вопрос: могла ли Россия (СССР) выиграть войну с Гитлером без Сталина, ответ получается однозначный: могла, и с куда меньшими потерями и затратами времени.

Как боевая сила Красная Армия могла противопоставить вермахту во много раз большие силы, чем англо-французские армии в 1940 г. И это притом, что последние могли отступать максимум на 500 км – дальше начинался Атлантический океан. А Красная Армия, отойдя на 800 км, не только имела возможность сохранить боеспособность, но и отступать еще дальше.

«Кутузовский вариант» войны фактически вновь был испробован в 1941–1942 гг. и вновь доказал свою скифскую эффективность. Но в чем в том заслуга Сталина? Однако незаурядная фигура диктатора до сих пор завораживает иных историков. Так, генерал-полковник Ю.А. Горьков, написавший интересную книгу о работе Ставки, утверждает: «Думаю, даже фанатичные антисталинисты не станут утверждать, что И.В. Сталин не сыграл никакой положительной роли в Великой Отечественной войне. Поэтому воздадим каждому по делам его…» (7, с. 19).

Если бы Николая II, Верховного главнокомандующего российской армии в Первой мировой войне, не свергли с престола, чего не произошло со Сталиным в силу предпринятых им превентивных мер, то через год с небольшим Российская империя праздновала бы Победу. И тогда историки тоже писали бы о «положительной роли» царя, как писали о его прадеде Александре I. Конечно, вряд ли даже «фанатичный антисталинист» будет утверждать, что Сталин не сыграл вообще никакой положительной роли как руководитель, но точно так же это можно сказать о члене Ставки Берии, о наркоме путей сообщения Кагановиче, о представителях Ставки Мехлисе и Ворошилове. И точно так же говорят о деятельности Хрущева, Брежнева, Горбачева, Ельцина… Дай любому человеку бездну власти и право ворочать миллионами людей, помимо бед, которых он наделает, в чем-нибудь да всплывет его положительная роль.