— Мой коронный выход в роли Шерлока Хамса. Это элементарно, Ватсон! — приподнял он палец кверху. — Вездесущий Ян. Более того, скажу вам коллега, она ждет от него ребенка. Но, это тайна.

Проследим за развитием сюжета в этом романе, будем делиться наблюдениями, и смаковать подробности.

Я рассмеялась, уж больно смешно он преподнес новость про сестру и своего зама. Даже на душе стало легко. Что тут скажешь: умеет мой муж отвлекать от невеселых мыслей.

Два с половиной месяца спустя.

Вечер, Мирослава — это имя мы дали нашей дочки, мирно спит у папы на руках. А он смотрит на нее с такой… нежностью, что глядя на них, сердце замирает. Глеб оказался, хорошим отцом, для него дочь, это сокровище. Он просыпается раньше меня, словно предчувствую, что сейчас его звездочка проснется. Это, наверное, у него профессиональное, слышать каждый шорох даже во сне, возможно, и отцовский инстинкт срабатывает. Муж два месяца работал только дома, сейчас начал выезжать на работу, и то ненадолго. Ну и понятно, нам нужно полгода, внимательно следить за развитием нашего чуда. Глеб поднимает взгляд, и замечает меня.

— У нашей бунтарки батарейка села, спит.

— Сильно буянила, пока я принимала душ?

— Нет, немного. Срыгнула на меня, показывая свое «фи», и уснула.

Посмеиваясь, показывает глазами на пятно.

— А что ты хочешь, она только недавно поела?

— Сейчас мне от нее нужно, чтобы покакала, вовремя поела, и спала хорошо, массу тела набирать нужно. А потом посмотрим. — Озвучил, свои требования к дочери муж, укладывая ту в кровать, которая стоит рядом с нашей. — Сейчас я душ приму и покажу, какую шикарную комнату для гостей сестренка нам сделала.

— Так я видела…

— Не все.

Пожала плечами, и пошла к дочке, тоже люблю смотреть на нее.

Никак не могу поверить, что я мама. Уже два месяца прошло, а думаю, что сплю и мне снится прекрасный сон. Муж быстро вернулся из душа, и взяв меня за руку, потянул за собой. Стоило нам оказаться внутри, он резко прижимает меня к стене спиной.

— Вот, — поднимает, он руку, смотрю на нее, там презерватив, — это ты точно не видела, их в тумбочке охренеть как много. При дочке шалить не вариант, это будет наше временное прибежище, для занятия любовью. — Не успела я что-то ответить, он резко опускается и стягивает с меня трусики.

— Глеб… — пытаясь справиться с биением сердца, на выдохе произношу его имя. Он поднимается, и старого так:

— На ношении трусиков, когда мы одни, запрет возобновляется. — Его рука касается сокровенного, и тут же по телу пробежала сладкая судорога.

— А когда дочка подрастет?

— Вот когда подрастет, я что-нибудь придумаю. — Начинает меня ласкать, внимательно следя за моими эмоциями. — Сегодня я буду тебя любить нежно, — чуть касаясь моих губ, полушепотом обещает блаженство, — а завтра, я буду любить со всей страстью.

— Это признание в любви? — млея от его прикосновений, переспрашиваю.

— Нет, это то, чем мы будем теперь всегда заниматься…

— А как же твоя трахаться? — Отстраняюсь, и пристально смотрю в его синие глаза.

— Нет, Люда, — оставляет, коротки поцелуй на губах, — отныне мы занимаемся только любовью. — И опять поцелуй, сладкий, от которого голова кругом. Он вновь отстраняется и выдыхает в губы.

— Я живу тобой, дышу тобой… А вот это, ты можешь, записать, как признание в любви. — Он опускается, и бережно закидывает мою ногу себе на плечо. Я попыталась взять его за плечи. — Держи руки при себе. — Не послушала, запустила пальцы в его густые волосы, издавая стон наслаждения, от его первого прикосновения. — Люда… — остановился, и так строго: — Забыла? Полное подчинение, это неизменное правило.

«Ну… ничего не меняется!» — это была последняя мысль, перед тем, как я потерялась в водовороте чувств.

Конец