Через неделю я все-таки взяла себя в руки и поехала на работу. Нужно было хоть как-то отвлечься, иначе свихнусь. Прошла еще неделя, цветы все приносят, но я держалась как могла. Все время проводила на работе, я не хотела оставаться одна. Ненужные мысли лезли в голову. И вот уже пошла третья неделя, сегодня пятница, и наступают выходные, я их просто ненавидела. Делать нечего, рабочий день закончился, вызвала лифт и только вышла из него, меня вновь начало мутить. Я пробежала в туалет, еле успела, меня опять вырвало, от липкого пота блузка прилипла к телу. Вышла из кабинки, пошла умываться, нужно привести себя в порядок, Яну не стоит видеть меня такой. Боюсь, что мужу передаст о моем состоянии, а ему нервничать нельзя. Он пытается меня взбодрить, первое время передавал приветы от мужа, но сейчас мой ушел в режим тишины, и это убивало меня с каждой минутой. Стою возле раковины, в ногах слабость, да такая сильная, что они трясутся. Чувствую, что меня кто-то трогает за плечо, но не слышу, что говорят, в голове нарастает гул, и в глазах темнеет, затем резкая боль, и меня поглотила тьма.

— Где скорая, мать вашу?! — слышу сквозь пелену крик Насти, открыла глаза и взвыла: боль внизу живота была невыносимой. — Очнулась, — всхлипнула она. — Потерпи моя хорошая, сейчас врачи приедут. — И опять плачет. Я попыталась встать. — Не двигайся, — остановила она меня, и я чувствую влагу под собой, понимаю, что это кровь. Тут влетает Ян.

— Мать твою! — воскликнул он и хватает меня на руки, бежит к выходу. — Люда, все будет хорошо, слышишь!

Я плачу, понимаю, что только что потеряла ребенка. Какая же я эгоистичная дрянь! Думала только о себе и не пошла к врачу! Это я виновата в случившемся, только я. Это была последняя мысль перед тем, как я вновь потеряла сознание. Очнулась уже в больнице на каталке, меня куда-то везут. Потом все было как во сне: голоса людей, уколы и опять провал. Пришла в себя только утром, лежу одна в палате, в руке игла, поднимаю взгляд — капельница.

— Глеб, прости… — произношу на пределе слышимости и тихо заплакала.

— А ну прекрати слезы лить! — слышу строгий голос, поворачиваю голову, в палату зашла женщина в годах. — Ты что ж творишь! — качает головой. — Ребенка потерять захотела?!

— Я его не потеряла? — с затаенной надеждой спрашиваю.

— Это же Беркутов, а они так просто не сдаются! — тепло улыбнулась она и тут же строго: — Но волноваться завязывай, угроза выкидыша не миновала. И соблюдать строгий постельный режим. — Погрозила она пальцем.

— Не буду больше.

— Вот и славненько.

Тут я вспомнила, что она сказала «Беркутов».

— Вы знаете моего мужа? — спрашиваю в надежде, что она скажет, что тот за дверью стоит.

— Конечно, знаю, — засмеялась она. — Я только институт закончила, и меня направили в войсковую часть на практику. Можно сказать, он мой первенец, я у его матери роды принимала. Помню как сейчас, по заднице его шлепнула, а он как заорет, да так громко, я сразу сказала, будет командиром, и, как видишь, не ошиблась. Ну да ладно, хватит о прошлом, теперь поговорим о тебе. В какой клинике стоишь на учете?

— Я не была еще у врача. У меня приблизительно полтора месяца срок, да и не до этого было.

— Полтора месяца?… — хмыкнула она. — Как интересно… Нет, деточка, у тебя девять-десять недель, если не больше. Сейчас еще раз на УЗИ съездим и посмотрим более точно.

— Но у меня были кровяные выделения полтора месяца назад. — Все еще не могла поверить, что такой большой срок.

— Нервничала?

— Было дело.

— Вот тебе и ответ. А теперь подробно расскажи, как ты себя чувствовала.

Минут пятнадцать она меня опрашивала. Потом съездили на УЗИ и выяснили, что так и есть, выходит, снаряд Глеба попал точно в цель с первого выстрела. Я не смогла скрыть улыбку, на сердце стало тепло, мир приобрел краски. Частичка мужа вернула мне радость и дала силы, чтобы ждать его. Первую неделю ко мне никого не пускали, да что там, мне запрещали даже в туалет вставать. Но Ян нашел выход, чтобы я не скучала — передал через медсестру планшет со смешными видео с моим мужем, это мне помогало пережить разлуку. Первыми навестили меня отец Глеба и Любовь Валерьевна.

— Можно? — Стоит, смотрит на меня, как побитая собака.

— Нужно, — строго смотря на него, процедила торпеда. И тут же расплылась в улыбке, смотря на меня.

— Любовь Валерьевна, можно мы с Владимиром Константиновичем поговорим наедине? — Та спорить не стала, вышла. — Вы присаживайтесь. — Показываю глазами на стул. Он сел и с минуту молчал, тяжко вздохнул и начал:

— Люд, я очень виноват перед тобой и не знаю, что мне сделать, чтобы вымолить у тебя прощение…

Мне его так стало жалко, видно, что очень переживает, даже осунулся. В глазах столько… боли, что сердце сжимается.

— Не нужно корить себя, вы защищали своего ребенка. — Он посмотрел на меня затаенной надеждой. — Знаете, я ведь тоже хотела смерти мачехи, когда отца хоронила. Это все эмоции, боль, страх. Так что давайте перевернем страницу и начнем все с чистого листа. Этому учил меня ваш сын. Кстати, он давал о себе знать?

— Нет, — и опять в голосе боль.

— Все будет хорошо, Глеб обещал мне, значит, вернется.

— Он упрямый, это точно. — Несмело улыбнулся он. — А ты береги себя, девочка, и прости меня, если сможешь.

Он встал и ушел. Ну а чего я хотела? Нужно время, чтобы он сам себя простил. Потом заскочила Любовь Валерьевна, и в течение следующей недели меня навестили Соня, Настя, Ян. To, что я сохранила ребенка, это в первую очередь заслуга Насти, не побежала бы она за мной в туалет, видя, как я побледнела, то могла случиться трагедия. Это она поставила всех на уши, поэтому Ян вовремя подоспел и тут же связался с Валентиной Семеновной. Она у нас доктор медицинских наук, так что мне повезло, что ребята оперативно сработали. Кстати, Настя тоже беременная и тоже своего ждет из Питера, чтобы сообщить радостную весть.

***

Командировка затянулась не на две-три недели, как я предполагал, мы там на полтора месяца застряли. Пришлось разрабатывать совместный план с правительственными войсками, так как наши попали в западню, их взяли в плен. Наша задача была вызволить пленных и, как говорят, «живой товар». И уже потом те сровняют с землей склады с боеприпасами. Пришлось прибегнуть к хитрости: мы сымитировали заварушку и, когда часть боевиков рванула туда, их там накрыли, а вот с остальными пришлось повозиться. Основную массу мы просто перерезали, чтобы раньше времени не обнаружить себя, а часть постреляли. Некоторые успели скрыться в пустыне. Мы вывели пленных вместе с «живым товаром» и обнаружили подземные катакомбы, забитые оружием. Пришлось их минировать и быстро отходить. Только мы скрылись из зоны видимости, оставшиеся в живых боевики вернулись с подкреплением.

Ну, мы вместе с правительственными войсками и накрыли их одновременно, кто пытался спастись — попал в плен. Более того, эти фанатики просто обожают снимать свои зверства на камеру, этот материал мы тоже прихватили. Так что получилось лучше, чем мы ожидали. Наконец позвонил Яну, чтобы узнать, как моя жена, и ошалел от новости! Люда в больнице, чуть не потеряла ребенка! Мать твою! Пока я тут по пустыне песок тоннами жрал и глотки резал, моя жена нуждалась во мне. Это были первые мысли. В самолете я стал осознавать, что скоро стану отцом. Пока летели, привел себя в порядок и с аэродрома рванул в клинику. Ян дал мне халат, и я, на ходу надев его, поспешил к жене. Подхожу к двери и осторожно открываю, вдруг спит, не хочу будить. Нет, не спит. Жена держит руку на еще не оформившемся животике и, улыбаясь, что-то смотрит в планшете.