– Ты что, хочешь пришвартоваться у этой шлюхи?

Соня опять проявила свой скверный характер.

– Да, почему нет?

– Ты в самом деле думаешь, что она нам поможет?

– Не знаю, но вдруг.

Я на это очень рассчитывала.

В конце концов, если исключить Луи и Дэвида, она – последний свидетель драмы. Конечно, не самый беспристрастный, зато живой. Наша прогулка ради посещения виллы на берегу моря позволила приоткрыть краешек завесы, покрывающей тайны семейства Барле, как чехлы на мебели в «Рош Брюн». Я очень надеялась, что смогу сдуть пыль с воспоминаний Ребекки, чтобы пролить свет на прошлое. Конечно, она знала куда больше, чем рассказала, когда мы встречались в последний раз на улице Руа-де-Сисиль.

Ее хмурый взгляд с фотографии, которую я стащила на вилле, через годы звал меня на свидание. Она могла уже готовиться к нашей встрече, сочинять ответы на вопросы, стереть с них ложь и помочь мне заполнить пустоту: я приду обязательно.

Остановка, чтобы сделать пи-пи. Остановка, чтобы перекусить. Чтобы заправиться бензином. На пути в Париж мы часто делаем остановки, как будто хотим отсрочить развязку, ожидающую нас в столице. Мы также не торопимся разобраться в том, что нам стало известно после исследования пыльных ящиков и шкафов в «Рош Брюн», подвести итоги насыщенного событиями дня, проведенного в приморском городе. Если признать, что Аврора родилась и выросла здесь, то где они с Дэвидом могли познакомиться? Что на самом деле случилось двадцать пятого декабря тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, что заставило женщину броситься в бушующее море в ночь накануне Рождества? Почему Дэвид отсутствовал в рождественскую ночь, оставив брата, родителей и молодую жену в состоянии глубокой депрессии? Неужели «уехал по делам», как утверждал Луи? В каких отношениях оба брата были с «Ночными Красавицами»? Возможно ли, что и Аврора… тоже была одной из хотелок?

Мы обе очень устали и решили остановиться на ночлег в придорожной гостинице между Анжером и Мансом. Ни я, ни Соня – никто из нас больше не мог держать руль в руках. Наш ночной отдых был короток, и у Сони он оказался короче, чем у меня. Нам требовалась передышка, иначе мы рисковали устроить аварию на скоростной трассе, заполненной большегрузами.

Я делаю записи в свой дневник почти в полной темноте. Соня, как мне кажется, уже спит на кровати, расположенной рядом с моей. Дыхание подруги ровное, но дышит она тяжело. Я же никак не могу заснуть. Может, от воспоминаний о недавних открытиях? Может, в предчувствии того, что нас ждет в Париже?

Нет. Просто потому, что каждый раз, когда дыхание подруги учащается, мне представляется, что она мастурбирует, вложив средний палец во влагалище, а указательным раздражая капюшон клитора. Это предположение родилось у меня не случайно: с тех пор как мне исполнилось шестнадцать, оставаясь на ночь в одной комнате с какой-нибудь подружкой, я все время задавала себе этот вопрос. Занимается ли она онанизмом? Или иначе: может ли она ласкать себя так, чтобы я не заметила? Этот вопрос мучает меня настолько, что я засовываю руку в собственные трусики и указательным пальцем начинаю теребить клитор до тех пор, пока он не сдается, вырывая у меня несколько глубоких вздохов. Слышала ли меня Соня ночью? Ей самой интересно ли знать, чем я занимаюсь ночью в постели? Если двое не важно какого пола вынуждены провести ночь в одной спальне, стараются ли они избежать этого вопроса: испытывает ли он (она) желание? Хочет ли меня? Или себя?

(Рукописные заметки от 15/06/2009, написано моей рукой)

На следующий день мы отправляемся в путь еще до восхода солнца. Вскоре нас поглощает туннель при въезде в Орлеан, отличительная черта которого – ярко-оранжевое неоновое освещение, которое мне всегда нравилось. Свет начинает пробиваться на востоке, и из темноты не спеша проявляется хитросплетение объездных путей окружной дороги, пролегающей через близкий пригород с южной стороны Орлеана. Навигатор услужливо подсказывает дорогу, но после нескольких туров по кругу, минуя арки, мосты и повороты, мы выбираемся на внутреннее шоссе и едем прямо на восток, покидая город через Порт де ла Мюэтт.

В Париже мы появляемся ранним утром понедельника. В этот час движение на улицах столицы вялое, прохожих на тротуарах почти нет. Открыты только булочные и некоторые кафе. Мусорщики на специальных машинах тоже уже на службе. Цифровые часы на панели автомобиля высвечивают большие зеленые цифры: пять часов пятьдесят минут.

– Мы же не пойдем к ней в такую рань? – беспокоится Соня.

– Нет. Наверное, ты права. По кофейку?

– Давай, – соглашается она.

Строение № 118 по проспекту Манделя представляло собой большой многоквартирный дом безупречно белого цвета, построенный в семидесятых или восьмидесятых годах. Каждое окно и каждый застекленный проем в нем окружала выступающая вперед бетонная рама с закругленными углами.

В безвкусно оформленном вестибюле нам пришлось потратить минут десять, чтобы найти имя Ребекки Сибони среди длинного списка жильцов. Среди множества фамилий, как я и ожидала, мелькнула фамилия Барле, восьмой этаж.

Мы позвонили в домофон и ждали целую вечность, как мне показалось, пока нам не ответили.

– Да? – Голос у Ребекки был сонный. Конечно, мы ее разбудили.

– Ребекка, это Анабель.

– И София! – рявкнула в микрофон подруга из-за моей спины.

– Открываю, входите, – без колебаний сказала она. – Поднимайтесь на девятый этаж. Первая дверь направо.

Она встретила нас босиком, в розовом шелковом пеньюаре поверх нежно-розовой ночной рубашки. Без прически и макияжа Ребекка выглядела на свои сорок с хвостиком. Я обнаружила на ее лице морщины, которых раньше не замечала под слоем тонального крема и пудры. Но глаза, несмотря на опухшие веки, оставались такими же, как и те, что восхитили фотографа на старом снимке, который я стащила из «Рош Брюн». Кто же мог сделать этот снимок?

– Приготовить вам чего-нибудь? Чай? Кофе? Может, хотите воды?

Она пригласила нас в небольшую гостиную, окна которой выходили на проспект. Мне понравилось: чистенько, кокетливо, в стиле модерн, только многовато безделушек, среди которых большинство – фотографии самой хозяйки рядом со знаменитостями, целая галерея знаменитостей, и со всеми Ребекка запросто – под ручку и улыбается. Соня не могла сдержаться, чтобы не рассмотреть в упор недоверчивым взглядом всех этих известных ведущих, звезд шоу-бизнеса, певцов и их продюсеров.

– Нет, спасибо, мы только что перекусили в кафе, – ответила я за нас обеих.

– Как хотите, а я, если не возражаете, заварю себе чаю.

Пока она готовила свой напиток, я смогла повнимательней рассмотреть интерьер.

Из-под письменного стола, в беспорядке заваленного стопками бумаг, которые грозили в любую минуту рухнуть, торчали серые металлические ящики. Там, как я предположила, могли находиться документы и архивы агентства «Ночные Красавицы». Наверное, все, что когда-то находилось в конторе на улице Руа-де-Сисиль, перекочевало в квартиру к Ребекке…