Уильям взял портативную рацию.

– Сообщите обстановку, прием.

Отпустил клавишу, – ответа не последовало.

* * *

Завидев Десмонда и Эйвери, женщина спустилась с рампы и прошла по гравиевой дорожке к началу поля, щурясь и пытаясь разглядеть гостей.

Из постройки вышел мужчина, подошел к женщине и что-то спросил. Та покачала головой.

Эйвери сняла с плеча винтовку.

– Не надо, – попросил Десмонд.

– Дез, мне не по себе. Почему ты не говоришь, что здесь происходит?

– Я же сказал – не знаю.

Теперь их заметили завтракающие за столами люди. Некоторые встали, пытаясь получше разглядеть незнакомцев в бронежилетах.

Когда Десмонд с Эйвери приблизились на тридцать метров, мужчина двинулся навстречу по полю. На вид ему было около сорока лет. Длинные вьющиеся каштановые волосы трепал ветер, делая его похожим на любителя сёрфинга.

Мужчина заговорил настороженным тоном с австралийским акцентом:

– Чем могу помочь?

Эйвери глянула на Десмонда.

– Вы – ничем, я думаю, – ответил тот. – А вот она может.

Десмонд прошел мимо, не обращая внимания на мужчину, который засеменил вслед за ними. Женщина стояла на месте, не проявляя нервозности или страха, глядя исключительно с любопытством.

Остановившись в десяти метрах, Десмонд рассмотрел ее лицо.

– Здравствуй, Шарлотта.

* * *

Уильям еще раз послал вызов по рации и опять не получил ответа. Пейтон заметила, что отец все больше нервничает.

– В чем дело? – спросила она.

– Не пойму…

Уильям начал надевать бронежилет, готовясь к выходу.

– Ты тоже туда?

– Да.

За холмами раздался гул автомобильного мотора. Пейтон вскочила, хотела было подойти к двери, но отец поймал ее за руку.

– Это очень важно. Если ты опознаешь кого-нибудь в лагере, не подавай виду. Сначала скажи мне.

– Хорошо.

Пейтон отошла в глубь самолета откашляться. Лихорадка и озноб усиливались. Она задрала на себе рубашку, – сыпь стала обширнее. На ладони, которой Пейтон прикрывала рот, когда кашляла, остались крохотные капли крови. Она вытерла руку об изнанку рубашки – не хотела, чтобы отец или Десмонд догадались, как далеко зашла болезнь.

Через несколько минут в люке показался Десмонд.

– Здесь не опасно.

– Что вы обнаружили? – спросил Уильям.

– Не то, что думали… Пошли – сам увидишь.

Они ехали в старом «ленд-ровере». Эйвери сидела за рулем, Десмонд – рядом с ней, повернувшись лицом к заднему сиденью, рассказывая о находке Пейтон и ее отцу.

– Это лагерь помощи. Они принимают всех, кто потерял кров из-за природных катаклизмов – ураганов, наводнений, засухи, землетрясений. Даже людей, которые попросту не могут свести концы с концами. Помогают бедолагам снова встать на ноги.

– Думаешь, лекарство испытывали на них? – спросила Пейтон.

– Сомневаюсь. Вы сами увидите.

– Ты здесь кого-то знаешь? – поинтересовался Уильям.

Десмонд, застигнутый вопросом врасплох, склонил голову набок.

– Знаю. Лагерем руководит женщина по имени Шарлотта. В 1983 году, в Пепельную среду, моя семья погибла во время степного пожара. Шарлотта была одной из добровольных помощников. Она… заботилась обо мне, помогла разыскать моего дядю и отправить меня в Америку.

– И с тех пор ты с ней больше не общался? – уточнил Уильям.

Десмонд на мгновение задумался.

– По-моему, нет. Хотя, возможно, и общался.

– Она тебя тоже узнала?

– Да.

Уильям отвернулся к окну.

– Любопытно.

* * *

Лагерь не отличался высоким техническим уровнем. Почти каждый доллар уходил на кормежку и размещение как можно большего числа людей. Из медицинского оборудования имелся лишь старый рентгеновский аппарат, подаренный Королевской больницей Аделаиды. Пейтон упросила сделать рентгеновский снимок ноги отца. Тот протестовал, ковыляя к покрытому листовым железом сооружению, корчась о боли всякий раз, когда больная нога касалась земли.

– Пейтон, в этом нет никакой нужды.

– Нет есть, папа.

* * *

Десмонд и Эйвери застали Шарлотту в ее кабинете с сотовым телефоном в руках. Они держались поодаль, избегая физического контакта. Пейтон вообще сомневалась, стоило ли заходить в лагерь: она по-прежнему не знала, каким способом вирус передается от человека к человеку. Однако Десмонд и Уильям настояли, что нужда в информации сейчас важнее тревоги по поводу карантина. Приходилось идти на риск. В конце концов Пейтон уступила – на условии, что они не будут выходить за пределы крытой постройки и не станут вступать в контакт ни с кем, кроме Шарлотты и ее заместителя.

Шарлотта жестом пригласила войти. Десмонд и Эйвери присели на деревянные кресла, обитые тканью в стиле семидесятых, которые, вероятно, подобрали во время переоборудования какой-нибудь госконторы.

– Что-нибудь получилось? – спросил Десмонд.

– Нет. Интернет перебрасывает все запросы на веб-сайт австралийской санитарной службы. Я проверяю по два раза в день. – Шарлотта отложила телефон в сторону. – Вы нашли своих друзей?

Десмонд кивнул, сообщил ей о рентгене.

– Я рада, что мы смогли помочь. У нас практически больше ничего нет. Переломы костей – травма, с которой мы сталкиваемся чаще всего. – Она запнулась. – И еще с ожогами.

Десмонд кивнул. Встреча с Шарлоттой всколыхнула поток воспоминаний. Он живо вспомнил, как лежал в школьном классе в наспех устроенной палате, как Шарлотта читала вслух при свете керосиновой лампы. Она стала для него маяком в непроглядной ночи. Какова ее сегодняшняя роль? Каким образом связана она с эпидемией?

– Ты получал мои письма? – спросила Шарлотта.

Десмонд вскинул брови.

Улыбка сожаления мелькнула на лице Шарлотты, как будто подтвердились ее давние страхи.

– После твоего отъезда я посылала их каждую неделю. Примерно год. Потом реже – раз в месяц.

Десмонд представил себе полупьяного Орвиля, бредущего к почтовому ящику, выбрасывающего письма в мусорный бак и говорящего почтальону, чтобы тот перестал доставлять любую корреспонденцию на имя Десмонда. «Не хрен какой-то слезливой бабе делать из пацана еще большего слабака», – так примерно он бы выразился.

Однако Шарлотте Десмонд сказал:

– У моего дяди был тяжелый характер. Он не любил поддерживать отношения с другими и мне не позволял.