— Ты не сможешь идти, — пояснил хмурый Старейшина. — А девочка легче и ниже, ее понесут на руках.

Потом Касты бежали, с места взяв максимально быстрый темп, но стараясь выбирать места поровнее. И в спину им летел взрыв ужасающей силы: ленивые рудокопы не посчитали нужным тащить назад взрывные шашки. Проклятая Башня прекратила свое существование быстро и безболезненно.

На полпути к Горе Касты встретились со вторым отрядом, благополучно захватившим старого пирата. Воины вздохнули с облегчением, перестраиваясь в «гнездо»[26], а Мастера озлобленно заскрипели, прихватывая громоздкие благоухающие сундуки, с которыми Тэй не пожелал расстаться даже под угрозой смерти.

Они не успели добежать до Сторожек всего каких-то полмили.

Навстречу гномам из высокой полыни встали люди.

Не стражники и разношерстный сброд, а опытные бойцы неизвестной дружины, холодные и спокойные, скрывающие лица. Из недалеких перелесков бесшумными тенями выскользнули конные отряды, отрезая пути к отступлению.

— Готовься к бою! — гаркнул Эшви.

— В глаза не смотреть! — предупредил Сарр.

С тихим шелестом вылетели из-за поясов грозные топоры. Звякнули, смыкаясь, щиты. И вместо «гнезда» образовалось «тупое копье»[27], в центре которого теснились среди пожиток и инструментов признанные небоеспособными. Торни уступил свое место у носилок побратима и, любовно проверив остроту топора, протиснулся в первый ряд.

— Хрог![28]— прозвучала отрывистая команда.

И хорт единым движением подался вперед, продвигаясь медленно, но непреклонно.

— Крахтэн! — проревел многоногий зверь, показывая стальные клыки.

Конница ударила по флангам раньше, чем хорт добрался до молчаливой пехоты. Жестко ударила, рассчитывая растоптать, смести, сломать строй.

Касты совершили невозможный скачок вперед, и сбившуюся волну атаки принял на себя лишь арьергард, а смыкавшиеся клещи отрядов столкнулись друг с другом. Хорт развернулся, показывая пехоте надежно прикрытую спину, и, перестроившись «кастетом»[29], вгрызся в море взбесившихся лошадей, подрубая им ноги.

Всадники слаженно отступили, растянувшимся строем беря разгон для нового рывка.

Хорт по команде развернулся вновь и, не теряя времени, с хрустом врезался в ряды пехоты, пытавшейся пробить щитовой заслон, врезался с таким усердием и напором, что следующая атака конников пришлась уже по своим. Пеших воинов Касты не опасались, вырубая их, как вырубают подлесок под новое поле. Хорт шел через людское месиво с небрежностью защищенного панцирем жука, ползущего сквозь армию муравьев. И не было силы, способной его удержать.

Но сзади чистым серебром рассыпался голос рога.

И свежая конница ринулась наперерез от горных отрогов.

Хорт остановился, упираясь «клином», готовясь сшибиться лоб в лоб, забывая о пеших и всадниках, оставшихся за спиной.

Согнувшись в три погибели, король смотрел на безудержную лавину и думал о смерти. Ливень стрел простучал по верхним щитам, не нанеся особого урона, но закованная в броню тяжелая кавалерия на полном скаку была способна разнести в куски скалы!

— Устоим! — рявкнул Эшви. — Должны устоять! Сарр!

Старый книжник с глухим ворчанием вытащил из мешка гонг.

Чистый медный звук разнесся далеко над горами, сплетаясь в причудливый и тревожный ритм. Эхо подхватило низкий перезвон, расплескало его над полынью, вскинуло над вершинами… А потом…

Удар конницы был ужасен. Хорт опрокинуло назад, сминая первые ряды, корежа строй…

Король прикрывал собой Эйви-Эйви, с ужасом и тоской думая о том, что первым в клине стоял Эшви. И по левую руку от него — Торни.

Вечно сердитый, вечно ворчащий гном, ставший не менее дорогим, чем проводник.

Но топоры врубились в упругую плоть, и чей-то конь придавил их сверху, в агонии колотя копытами. И крепкие руки Мастеров приняли его, выкидывая из строя вместе с всадником, но попадая под удар меча… И пика из старой алебарды сама собой дернулась в руке короля, направляя смертоносный выпад…

А эхо все металось, все гудело, усиливаясь, нарастая, оглушая. И Денхольм запоздало понял, что это отвечают услышавшие призыв Касты…

Удар конницы был ужасен… Лавина всадников нахлынула жестоко и жутко, но хорт выстоял упрямым утесом. Дрогнули гномы, но лишь крепче сжали зубы, пригнулись, сплетаясь руками, круша шипастыми кастетами незащищенные ребра коней. Конники беспорядочно окружили вновь перестроившихся «гнездом» Бородатых, тщетно пытаясь пробить брешь в панцире упорной «черепахи». Гномы укрылись прочнейшими в мире щитами и изредка огрызались, показывая зубы топоров. И продолжали идти вперед. И король шел вместе с ними, волоча на себе чье-то раненое тело.

Звук рога, кое-как перебивая эхо гномьего гонга, заставил всадников отступить и вновь устремиться к горам.

Гномы замерли, стараясь как можно глубже зарыться ногами в твердую, как камень, степь, пытаясь срастись, пустить корни, укрепиться… Король осознал конец так отчетливо и ясно, что протянул руку шуту и обнял белую, как снег, Илей. Против второго удара тяжеловесов не устоял бы даже утес.

Отряд отошел на нужное для разгона расстояние и выровнял строй, ощетинившись копьями. В ответ раздался еще более резкий звон гонга.

И земля дрогнула, взвиваясь дыбом.

Десяток камней, выпущенных незримыми катапультами со стороны Горы, разметал, расплющил только что выстроившуюся конницу, вдавливая ее в полынь.

Хорт сделал рывок к Сторожкам, рывок, достойный змеи на охоте, сильный и неуловимый. А навстречу хорту выходили молчаливые отряды Кастов, словно вырастая из-под земли.

Денхольм еще успел подумать, что в военное время старый Эшви становится безраздельным правителем Горы…

Сигнал рога возвестил о том, что люди заметили наконец опасность.

Сигнал рога пел об отступлении.

О спасении помятого хорта.

Свист стрел, пущенных напоследок. Царапнув по щитам, безвольные и безобидные, они ткнулись наконечниками в травы…

Хорт прибавил шагу, спеша уйти с открытого места под защиту Горы. Никто не думал их преследовать, и желающих напасть самоубийц среди людского войска не нашлось.