На веревках, протянутых поперек двора, и на перилах балконов сохло свежевыстиранное белье: простыни, рубашки, полотенца и женские нижние юбки. На солнцепеке сидел мальчик и гладил собаку, напевая про себя бесконечную песенку. Он удивленно поднял глаза, но не сдвинулся с места, когда рядом с ним, буквально в нескольких футах, остановилась коляска.

Эмбер вложила ладонь в руку Брюса и соскочила на землю. Она сняла шляпу, чтобы ощутить солнце на волосах, улыбнулась мальчику и спросила его, не хочет ли он вишен. Мальчик мгновенно вскочил на ноги. Взяв пригоршню ягод, Эмбер отдала мальчику все остальное вместе с корзиной. Расплатившись с возницей, Брюс и Эмбер стали подниматься в свои апартаменты, Эмбер жевала ягоды и выплевывала на ходу косточки.

Он заказал обед в комнату, и, когда они вошли, официанты уже заканчивали сервировку стола. Скатерть была из тяжелой дамасской ткани, столовые приборы из серебра. Стол стоял у камина и освещался большим канделябром из семи свечей, центр стола украшал серебряный итальянский поднос. К обеду подали клубнику под густым слоем сметаны, хрустящего жареного карпа, пойманного утром в реке, горячие булочки с тмином и торт из желе – восхитительное произведение кондитерского искусства с запеченными яблоками в центре и залитое сверху яблочным желе. И под конец – дымящийся черный кофе.

– О! – восхищенно ахнула Эмбер, забыв на мгновение, что они чуть не поссорились. – Мои любимые блюда. – Она радостно повернулась к Брюсу и поцеловала его. – Ты всегда помнишь, что я люблю, дорогой!

Верно, он все помнил. Время от времени он привозил ей неожиданные подарки, некоторые очень ценные, другие – просто забавные. Если вещь была красивой или редкой, если она напоминала ему об Эмбер или если она могла вызвать ее смех – он неизменно приобретал ее: будь то отрез зелено-золотистой сверкающей ткани, сказочное драгоценное украшение, смешная обезьянка.

Эмбер распустила шнуровку корсажа, чтобы чувствовать себя удобнее, и они начали обедать. Ее дурное настроение улетучилось. Они много болтали и смеялись, получая истинное наслаждение от вкусной пищи, они упивались обществом друг друга, счастливые и довольные.

Они пришли в дом в начале третьего, и впереди, казалось, было еще много времени. Но солнце переместилось от стола, за которым они сидели, прошло по спальне, побыло на кресле у окна и наконец совсем покинуло комнату. Стало прохладно и сумеречно, хотя еще не совсем темно, и свечи зажигать было рано. Эмбер встала с кровати, где между ней и Брюсом лежала горка орехов, и подошла к окну.

Она была босиком и в одном халате. Брюс в простых бриджах и рубашке с открытым воротом лежал, опираясь на локоть, и колол орехи, глядя на Эмбер.

Она чуть высунулась наружу и смотрела на деловую жизнь реки, где сновали груженые лодки и баржи, еще освещенные солнцем, придававшим воде цвет красной меди. Внизу, во дворе двое мужчин разговаривали, и, когда мимо прошла рыжекудрая девушка с ведрами воды, они, как по команде, повернули головы в ее сторону. В воздухе ощущалась некая утомленность, покой, как бывает, когда день начинает клониться к вечеру и все живое замедляет свой бег. У Эмбер запершило в горле, глаза стали влажными от слез. Она повернула голову и взглянула на Брюса:

– О Брюс, это был чудесный вечер. Давай завершим его речной прогулкой в лодке, поплывем по Темзе в какую-нибудь маленькую таверну, а утром вернемся в карете.

– Неплохо было бы, – согласился он.

– Тогда поехали!

– Ты сама знаешь, что это невозможно.

– Почему? – Голос и глаза Эмбер были умоляющими. Но Брюс только поглядел на нее, будто вопрос был несуразный. Они помолчали несколько минут. – Ты не смеешь ослушаться! – заявила она наконец.

Теперь ее охватило все то, что лишь на время притихло: гнев и презрение, оскорбленная гордость, унижения всех этих прошедших месяцев. Эмбер села рядом с Брюсом на измятую постель, решив поговорить с ним начистоту.

– О Брюс, ну почему мы не можем поехать? Ведь ты можешь придумать что-нибудь для: нее, она всему поверит, что ты ни скажешь. Пожалуйста, ведь скоро ты навсегда оставишь меня!

– Я не могу этого сделать, Эмбер, и ты прекрасно это знаешь. К тому же, я полагаю, мне пора идти. – Он начал подниматься.

– Ну конечно! – яростно вскричала она. – Как только я скажу что-то, что тебе не нравится, тебе вдруг пора идти! – Губы Эмбер зло искривились, в голосе послышалась насмешка. – Я скажу тебе все, и ты меня выслушаешь! Как ты полагаешь – была ли я счастлива все эти пять месяцев, тайком пробираясь к тебе на свидания, боясь хоть слово сказать в приличном обществе – из страха, что она может что-то узнать и расстроиться! Ах, Боже мой! Несчастная Коринна! А обо мне ты подумал? – Голос был грубым и гневным. Эмбер ударила себя в грудь. – А со м н о й можно вообще не считаться?

Брюс нахмурился:

– Прости, Эмбер, но вспомни, ты сама так решила.

– Ты и твоя дурацкая тайна! – взорвалась Эмбер. – Да во всем Лондоне не найдется мужчины, который так бы лелеял свою женушку, как ты! Это просто смешно!

Брюс надел жилетку и начал ее застегивать.

– Тебе бы лучше одеться. – Он говорил строго, лицо стало серьезным, что еще больше разъярило Эмбер.

– Послушай-ка, Брюс Карлтон! Ты можешь подумать, я безмерно благодарна, что ты оказываешь мне честь переспать с тобой! Да, когда-то это так и было, но я уже давно не девица из деревни, слышишь? Я – герцогиня Рейвенспур, я теперь личность и не допущу, чтобы меня возили в наемных каретах и тискали в комнате доходного дома! Нет, так больше не будет! Ты понял меня?

Брюс взял шейный платок и повернулся к зеркалу.

– Ну что ж, очень хорошо. Ты едешь со мной?

– Нет! Не еду! Зачем! – Она стояла, расставив ноги и уперев руки в бока, ее глаза метали молнии.

Справившись с платком, Брюс надел парик, взял шляпу и шагнул к наружной двери. Охваченная дурным предчувствием, Эмбер глядела ему вслед с растущим страхом. Что же он собирается делать? И вдруг она бросилась к нему. Он как раз подошел к двери и взялся за ручку. Брюс обернулся, посмотрел на нее. Секунду они помолчали.

– Прощай, моя дорогая.

– Когда мы увидимся в следующий раз? – Эмбер посмотрела ему в глаза. Она спросила тихо, с тревогой в голосе.

– В Уайтхолле, я думаю.

– Я имею в виду – здесь.

– Никогда. Тебе не нравится встречаться тайком, а по-другому просто невозможно. Вот проблема и решена.

Эмбер смотрела на него в ужасе, не веря своим ушам. Потом в ней вспыхнула ярость.

– Будь ты проклят! – закричала она. – Я тоже могу обойтись без тебя! Убирайся отсюда! Не желаю больше тебя видеть! Убирайся! – истерично кричала она и даже подняла кулаки, чтобы ударить его.

Брюс быстро открыл дверь и вышел, громко захлопнув ее. Эмбер прижалась к стене и разразилась отчаянными, злыми слезами. Она слышала, как он спустился по лестнице, звуки его шагов постепенно растворились в тишине. Потом, когда она на мгновение уняла рыдания и прислушалась, кругом царило безмолвие. Только тихие звуки скрипки раздавались откуда-то. Резко повернувшись, она бросилась к окну и выглянула. Было уже почти темно, но кто-то шел по двору с горящим факелом в руке. Он как раз пересекал двор.