И Эмма растерялась. Опустила меч, посмотрела на свои ладони, оглянулась на разруху за спиной. Вон ее родичи, бывшие родители, рвут зубами тонкие и уникальные технологии. Рычат, пускают слюни. А совсем недавно они точно так же рвали собственных детей. Да и на Эмму не кидаются только потому, что признали за свою, иначе бы загрызли.

Вот оно, прошлое человечества. Все завоевать, все разрушить, все поломать и испортить. А будущее? Какое у детей станции будущее? Не стоит себя обманывать, наверняка половина из них станет фриками. И тогда выходит, что робот Женя совершенно права?

– Я говорю вам правду, – сказала Женя и моргнула, взмахнув длинными ресничками.

И в этот момент появилось дерево. Его ветви прозмеились рядом с ногами Эммы – серо-коричневые стволы с гладкой корой и появляющимися на глазах завитками, усиками и листочками. Стеблей было несколько, они тянулись по раздвинутым стеклянным дверям, по полу, по стенам, их движение было настолько быстрым и странным, что Эмма в который уже раз ощутила восторг и изумление.

Такого ей не доводилось видеть, это казалось чем-то вроде чуда, невероятного и сказочного.

– Не всякая правда является истиной, – на чистейшем всеобщем языке произнес кто-то за спиной. Голос, хриплый и низкий, показался настолько непривычным, что Эмма оглянулась.

У входа в капитанскую рубку стоял смуглый черноволосый мужчина, чьи глаза поразительно напоминали Ника и Жака. Он презрительно щурился, и от его сведенных к переносице черных бровей так и несло еле сдерживаемой яростью.

– Это Люк, – сообщил Ник, – старший брат.

Женя, увидев древесные стебли, мгновенно подняла руку с лазерным пистолетом, и воздух содрогнулся от выстрелов. Инесса попыталась сделать то же, но проворные стебли облепили ее ладони, заползли на плечи, шею и запустили тонкие усики в уши.

Женя умела целиться, ее программы срабатывали безошибочно. Первыми же двумя выстрелами она перерубила один из стеблей, и розовые листочки с белыми цветочками свернулись и усохли на глазах, а погибшая ветка стала серой и безжизненной. Но больше ничего Женя сделать не успела – остальные ветви проворно облепили и ее.

Братья не вмешивались в короткую битву, видимо, они были уверены в силах удивительного дерева. Они просто стояли и смотрели, и Эмма стояла рядом с ними.

Инесса замерла, вздрогнула, лицо ее сморщилось, глаза закрылись, и она обмякла. То же самое произошло и с Женей, и оба робота стали удивительно похожи на поломанных кукол. Больших и нарядных кукол, которыми больше уже нельзя будет играть.

А стебли устремились к мониторам, приникли к белой стене главного сервера станции, нежно обвили ее проворными усиками, пролезли внутрь крошечных отверстий – и главный интеллект станции остановился. Одновременно погасли все экраны, мигнул свет в капитанской рубке, и запахло приятно и терпко. Дерево победоносно распускало маленькие беленькие цветочки.

– Все, – решительно сказал старший брат. – У нас не больше двух часов на эвакуацию. Два часа гиганты смогут поддерживать климат и температуру, а дальше станция прекратит свое существование. Детей уже вывозят через нижние ангары.

– Я хочу увидеть цех, – заявила вдруг Эмма и посмотрела на Ника. Все-таки он, можно сказать, теперь ее боевой товарищ, они вместе воевали против роботов. Он должен ей помочь.

– Пошли, – на удивление спокойно согласился Ник и двинулся вперед по коридору.

Жак зашагал следом, и старший брат не стал возражать, лишь посоветовал не задерживаться.

Она хотела увидеть цех, чтобы понять, ради чего роботы прилагали столько усилий. Чтобы сражаться с ними, надо разобраться, как они мыслят, что они делают и зачем. Поэтому Эмма даже не сомневалась в правильности своего решения.

1

Проснулась Таис от яркого солнечного света. Лучи били прямо в глаза, заставляя жмуриться и отворачиваться. Совсем рядом сверкал радостными отблесками крошечный заливчик, уходящий под неприступную скалу, и белый солнечный диск, заглядывающий за изрезанную скальную кромку, отражался в нем множеством слепящих бликов.

Океан тут походил на маленького тихого зверька, который свернулся клубочком и ворчал тихо и лениво. Скалы огибали заливчик с одной стороны неприступным высоким полукольцом, превращая его в природный бассейн, скрытый в угрюмом гроте.

С другой стороны бассейна скалистый кряж становился пологим, мягким, и на его склонах росли деревья, кусты и травы. Каменистые вершины упирались в облака. Скалы прятали уютное местечко, укрывали его собой, делая незаметным и спокойным.

Здесь было раздолье для всяких жуков – Таис сразу же увидела несколько мелких букашек, ползущих по стеблям трав, и уставилась на них, щурясь от назойливых солнечных лучей.

– Ничего себе, – проговорила она.

Федор возился с костром. Он оглянулся, улыбнулся и спросил:

– Хорошо тут, правда?

– Они двигаются, представляешь? Такие мелкие, фу. А если заползут на меня?

– Стряхни – и все, – раздался за спиной голос Григория.

Таис подскочила и оглянулась. Григорий ломал длинные сучья и складывал их в кучу. Сучья трещали, рассыпая сухую кору и пыль, и пахло чем-то терпким и непривычным.

– Когда-то весь остров был таким, зеленым и с насекомыми, – сказал Григорий и резко хрустнул очередной веткой, – а после роботы превратили его в Свалку.

Таис поднялась, вышла из небольшой пещерки, в которой они ночевали, и оказалась у самой воды. Свод пещеры надежным козырьком укрывал под собой беглецов, поэтому ночью летающий дрон их не обнаружил.

В этих местах все было маленьким, кроме самих скал. И деревья, и кусты, и тропинки, и заливчик. И даже ручей, сбегавший в воду с каменного уступа, был тоненьким и робким. Таис вдруг подумала, что, видимо, это сама природа спряталась в каменистое укрытие от роботов и пытается выжить. И теперь вот предоставила надежное убежище и людям…

Вар успел наловить рыбы, и теперь Надя чистила ее под струей ручья. Орудовала ножом ловко и быстро, и блестящие чешуйки разлетались во все стороны, точно радостные светящиеся точки.

– Помочь? – осторожно спросила у нее Таис.

– Управлюсь. На завтрак только рыба. Есть еще мука, ее захватил Вар, но совсем немного. Сделаю к обеду оладьи. Надо бы пойти и поискать в здешних местах каких-нибудь съедобных ягод или фруктов, иначе нам придется туго с едой.

Таис поежилась. Мысли о голоде были неприятны. Когда-то ей уже довелось воевать за каждый кусок хлеба, за каждую пачку чипсов.